Теория «сверхчеловека. Что не так с идеей ницше о сверхчеловеке Философские взгляды Ницше Учение о Сверхчеловеке

«Мы можем любить только что-нибудь совсем родное нам: больше всего мы любим вымышленное нами существо. Излишне приказывать любить свое произведение или ребенка…».

Сверхчеловек был действительно чем-то сросшимся с душою Ницше, вылившимся из самых ее глубоких тайников. Он любил его, как своего ребенка, служил и до конца остался верен своему идеалу. Но это «вымышленное существо» являлось глубоко жизненным, важным и нужным. Как и всякий идеал, сверхчеловек - результат критики действительности, антипод сущего.

Это сущее - современный философу человек. Мучимый непрестанно своим вопросом, что значит человечество, а также стремясь разгадать его высокое предназначение, Ницше, наконец, создал свой идеал высокого человека - сверхчеловека. «За человека цепляется моя воля, цепями сковываю я себя с человеком, так как меня влечет вверх - к сверхчеловеку: ибо туда стремится моя другая воля».

В одном из своих более поздних сочинений Ницше писал: «Мое понятие, мое сравнение для этого типа есть, как известно, слово «сверхчеловек»».

Таким образом, сверхчеловек становится некоторого рода символом, обозначением культурно-этического и эстетического идеала, дающего смысл и цену жизни.

В последний период своего творчества Ницше писал: «И пусть не будет сомнения в том, что я презираю современного человека, с которым создала меня судьба в одно время… Я задыхаюсь от его нечистого дыхания…». Это презрение к современному человеку было его постоянным спутником. Философ называл современного человека «самодовольным могильщиком всего высокого и идеального, ушедшим в свой маленький угол и оценивающим оттуда всех и вся, опошляющим и принижающим жизнь…». Люди мельчают.

Сильные и сознательные личности - это уже нечто противоположное современному человеку-филистеру. Ницше беспокоит «неяркость личности». «Она… расслабленная, тусклая, бесцветная, апатичная… не годная ни на что хорошее». Философ говорил устами Заратустры: «Вы становитесь все мельче, маленькие люди! Вы рассыпаетесь на куски, любители удобств!». Ницше также отмечал, что у таких людей нет высоких и ясных целей, обширных горизонтов, сильной воли.

Философ считал, что утешением слабых, мелких людей без воли и идеалов является современная европейская культура, которая привнесла комфорт, удобство, спокойствие в человеческую жизнь, значительно усложнившуюся из-за внешних объективно-материальных условий. Европейская культура поглотила людей этой своей стороной и сделала их слугами, торгашами и искателями удовольствий. «Как может стать когда-нибудь чистой кровь того, чья душа была денежным мешком, чье счастье составляли грязные бумаги?» - спрашивает Ницше.

Люди, стремящиеся к наслажденьям, ищущие только их и видящие в этом все - пошлы. «Пошлая натура характеризуется тем, что она неукоснительно имеет в виду свою выгоду, и что эта мысль о цели и выгоде сильнее в ней даже самых сильных инстинктов».

Они в свой идеал не могут включить нечего более высокого; их идеал - человек, «который имеет свое маленькое удовольствие днем и свое маленькое удовольствие ночью».Такие стремления не только лишают человечество своих идеалов, но и знаменуют застой, приводят рано или поздно к нему.

Люди, приветствующие «идеал последнего человека», наполняющие свою жизнь только стремлением к этому идеалу, должны держаться за какую-либо мораль, за соответствующую модель поведения. Поэтому Ницше ведет неустанную войну с моралью: «не следует взвешивать дозволенного и недозволенного на весах торгаша».

Измерение ценности жизни количеством удовольствий является поверхностным. «Гедонизм, пессимизм, утилитаризм, эвдемонизм - все эти способы мышления, которые измеряют ценность вещей удовольствием и страданием, т. е. сопутствующими, побочными явлениями - поверхностны и наивны». Подобные стремления, интенции указывают на мелкость, изуродованность, бессилие человека.

Рядом с этой эвдемонической стороной морали современного философу человека нужно отметить и другую, которая также является результатом отсутствия воли.

Эта сторона - преклонение перед «нравственностью нравов», как называет ее Ницше, - преклонение перед установившемся обычаем (modus vivendi), вражда и ненависть ко всему новому, самобытному.

Почтение и уважение перед поступком и убеждением только потому, что это обычай! «Но ведь твердость твоего морального суждения, - восклицает Ницше, - может быть как раз доказательством твоего личного ничтожества, безличности, твоя «моральная сила» может иметь своим источником твое упрямство или твою неспособность созерцать новые идеалы!».

Эта ложность, лицемерие, которыми проникнута жизнь современного философу человека, больно задевали правдоискателя Ницше. Поглощенные мелочами жизни, люди не знают, что такое жизненная связь с идеалами; если они и имеют их, то это только лицемерие, желание прикрыться торжественной мантией.

Заратустра, «безбожник», постигнув до конца, что Бога нет, что он умер, приходит в ужас. Как бы ни был далек и чужд ему этот идеал, он остается для него все-таки идеалом, руководившим когда-то в жизни, верным и надежным регулятивом, ведшим вперед человечество к высокой, идеальной цели. Бог был убит людьми. «Бог умер! - восклицает Заратустра. - И вы, вы убили его. А они недоумевают, они не знают. До них не дошла еще весть о его смерти!». Это и больше всего возмужает Заратустру. Убить, потерять свой идеал, и не знать, что он уже мертв. Это может случиться только тогда, когда происходит наихудшее из убийств - убийство равнодушием: они задавили жизненное зерно своего идеала и продолжают держаться за его пустую скорлупу. Они и не живут, не определяются им. «Буддист поступает иначе, чем не-буддист; христианин же поступает, как все; для него существует только христианство церемоний и настроений».

Подобная критика и привела его к поискам своего идеала, к поискам «истинного» человека, достойного так называться. Однако следует заметить, что картина современного человека нарисована слишком уж мрачными красками, слишком односторонне пристрастна.

Однако иначе у величайшего борца со своим временем, вдохновенного пророка и обновителя человечества Ф. Ницше не могло быть. Это нисколько не умаляет ни огромного значения, ни актуальности этого мощного сатирика, под сарказмом которого падает так много гнилого и дряблого в нашей современной культуре. Ницше - могучая буря, разразившееся над Европой и европейской культурой. Как буря снес он на своем могучем пути все нетвердое, шатающееся; после мощной, сильной бури легче дышется, светлее небосклон и изобильный дождь питает новые всходы, побеги.

Ф. Ницше и концепция сверхчеловека.
Ф. Ницше вполне можно назвать гением философии своего времени, смысл которой заключается в непрерывном движении процессе познания, ведущем к росту осознанности человека. Развитие сознания для Ницше - это поиск и верное истолкований заложенного философией истинного смысла, это понимание "природы вещей" и осознавание своего «я», связанное с внутренними (духовными) переживаниями человека. Ницше внимательно отмечал, что текст одного автора (или любого из писаний) может допускать многочисленные вариации истолкований, так как сознание читающих, из-за своей различной индивидуальности, склонно интерпретировать и двойственность, и даже различность смыслов, иногда, бывает, и в противоречивых формах, ведь каждый понимает смысл относительно своего восприятия. Однако, автор текста хоть и делает всё возможное для того, чтобы каждый читающий его человек правильно понял заложенную авторскую мысль, или идею, но всё же, в силу того, что восприятие у всех людей разное, как и разный уровень осознанности, автор не несет ответственности за неверное истолкование, за искаженное понимание текстов читающими. Поэтому, чтобы действительно понять заложенный автором смысл, нужно, выражаясь ницшевским языком, "слишком человеческое" перевести в духовное, то есть, мыслить не мерками человеческих представлений, а обширным, качественно иным мышлением. Часто так бывает, что по мере расширения сознания, открываются и "новые горизонты" (а точнее сказать - качественно иные) интерпретаций.
Затрагивая понятия смыслов, мы касаемся и понятия истины. Истина бывает относительной и абсолютной. Абсолютная истина незыблема (равно статична), потому что исходит от Тайны и Закона Мироздания (т.е. от Источника), это тот Великий Покой, Душа Тайны, которая является Центром Всего и Вся, и от нее исходит Божественный ток, Высшая Воля или Закон. Абсолютная Истина определяет все сущее и место каждого в матрице Мироздания. Что говорят об Абсолютной истине оккультные писания:
"Абсолютная Истина существует. Хотя мы ежедневно осознаем, что окружающие нас предметы и деятельность не абсолютны, из этого логически отнюдь не вытекает, что все относительно. Как они говорят: "Что полезно одному - вредно другому". Это утверждение справедливо в отношении почти всего в пределах феноменального, материального мира. Однако было бы ошибкой сделать из этого наблюдения вывод, что совершенно ничего не является абсолютным. Абсолютное значит "свободное" или "независимое" (от латинского слова "absolvere" - "делать свободным"). Его философское значение заключается в том, что нечто абсолютное должно быть свободным от преходящего, относительного мира и не затрагиваться никакими его воздействиями. В этом смысле абсолютное синонимично трансцендентному (от латинского transcendere - "выходить за пределы материи").
Шримад Бхагаватам.
"Существуют Сведущие трансценденталисты, познавшие Абсолютную Истину, и которые называют эту недвойственную субстанцию Брахманом, Параматмой или Бхагаваном". Другими словами, одна и та же субстанция, называемая нами Абсолютной Истиной, может осознаваться как безличный свет Брахмана, локализованная Параматма или Личность Бога" – Бхагаван.
Таким образом, Абсолютное статично в своем Законе. Но об абсолютной истине мы сейчас много говорить не будем, так как это относится к другой обширной теме, а вот об относительной истине внимание остановим, потому что некоторые концепции Ф. Ницше соотносимы с этим понятием.
Любое мнение изменяется с ростом сознания, и сама модальность времени накладывает отпечаток на восприятие человека, и доживи Ницше до наших дней, он возможно и сам многое видел бы уже с несколько других позиций, но однако, его не зря называют гением философии, и вот почему: он выдвинул идею о потенциальной возможности человека стать сверхчеловеком, и как это можно применить в наше время: не понимать в буквальном смысле «люби все человечество», но это в первую очередь означает, что при нормальном (здоровом/конструктивном) общении с каждым человеком, следует обращаться к наилучшей его стороне: к той части, что мы называем Божественная часть, а точнее - к той частице от Создателя, которая называется душа. Человек несовершенен, но Ницше выдвигает идею духовной эволюции, и это та красная нить, которая имеет общность и главенствует во всех духовных учениях. Что значит духовная эволюция? Это ответственность, это сознательность, это это осознавание и раскрытие своего божественного потенциала. Раскрытие лучших качеств, лучшего проявления своего «я» со стороны духовности. Да, многие люди не могут, и многие даже не хотят об этом думать, но у каждого своя стадия развития сознания, которая и определяет отношение к себе, к миру, к природе. Но есть те редкие, которые устали от себя слабого и от своего, подавляющего лицо Человека, низшего манаса, и для этих людей эволюция сознания - есть движущая сила, тенденция к росту и качественному преобразованию себя самого.
"Моя задача - подготовить человечеству момент высшего самосознания, великий полдень, когда оно оглянется назад и взглянет вперёд, когда оно выйдет из-под владычества случая и священников и поставит себе впервые, как целое, вопросы: почему? к чему? - эта задача с необходимостью вытекает из воззрения, что человечество само по себе не находится на верном пути, что оно управляется вовсе не божественно, что, напротив, среди его самых священных понятий о ценности соблазнительно господствует инстинкт отрицания, порчи, инстинкт decadence", пишет в своих заметках Ф.Ницше.
Многие, совсем не понявшие смысла философии Ницше, намекают, что «кое-кто уже хотел создать сверхрасу, сверхчеловека, и что из этого вышло?». Но концепция Ницше и бредовые идеи А. Гитлера не имеют ничего общего. И в чем здесь заключается коренное отличие: Гитлер мечтал о расе сверх людей, и он выделял арийцев. Он шел по пути внешнего воздействия, путем насилия, агрессии,захвата с применением нечеловеческих методов жестокости и силы. Но можно ли прийти к "сверхчеловеку" методом силы, или методом специально отобранного генома? Ответ однозначен: нет, как и не может быть избранной национальности. Ницше говорит не о создании сверхчеловека, как какой-то избранной расе, или нации, а о той внутренней трансформации индивидуального сознания, которое по отношению к тому каким был человек и каким он стал, условно сделает его "сверхчеловеком", но этот процесс по сути, бесконечен, ибо нет конечной точки у развития сознания. То есть, Ницше говорит о той глубокой ментальной работе, которая явит собой глубокое преображение индивидуального сознания. Кого в качестве примера можно привести как образец сверх человека? Для примера Сверхчеловеком можно назвать любого посвященного адепта, будь то Иисус Христос, великий Пифагор, Гермес, или даже кто-то из нашей современности, имя которого остается в тени. Сверхчеловек – это не только развитое сознание и развитая сознательность, это особая порода людей с присущим им внутренним благородством, которое есть эталон качества личности человека.
Возвращаясь к теме относительной истины, следует упомянуть, что она не статична, а изменчива, и качественные изменения связаны с переоценкой жизненных ценностей, и осознанность растет лишь через мышление человека, анализ и способность к интеграции. И это сильная сторона относительной истины. И относительность в том, что в своем развитии, поднимаясь на ступень выше, каждый раз человеку открываются новые горизонты реальности, той, что ранее была сокрыта. Но понять реальность, дать оценку своему движению возможно лишь через мысль. А вот шаблон мысли – есть основа статичности, косности и заблуждения. Многие люди Ницше не принимают, в качестве своего путеводителя по жизни, и почему в начале этой статьи было упомянуто об интерпретации смыслов: человеку свойственно распознавать и принимать для себя те концепции, что потакают его человеческой натуре, и здесь возможно сказать, что у каждого «своя философия». Но каждая "своя философия" чаще всего исходит от своего эгоизма, то есть, "своя философия", это удобная философия, это то, что для себя в целях самозащиты вырабатывает внутренний адвокат незрелой личности с целью оправдать свои слабости. Так, у любого вора, или опустившегося до крайности всегда найдется "своя философия", оправдывающая его слабость, негативизм, агрессивность, самость (и прочие деструктивные проявления), и то, "почему я так поступил". "Своя" философия в данном контексте подразумевает "то, что удобно мне", "то, что выгодно моему "я"", и "то, приятно моему эго". То есть, человек сам для себя вырабатывает некую удобную ему систему мировоззрения и следует ей в ходе своей жизни, а дальше передает ее своим детям (так, например, тот, кто агрессивен и зол будет учить и своих детей постоять за себя кулаками), или относительно системы своих ценностей жизни дает советы своим близким. Понятно, что у каждого человека мнения разнятся, но эту разницу и определяет так называемая "своя философия", или иначе: философия низшего эго /бытового эго/ эгоистического манаса.
И в связи с вышесказанным, затронем вопрос, касающийся учений: То учение, которое настраивает на путь духовного развития, всегда неудобно для эгоизма человека, ибо оно требует большой работы и ответственности, также терпения, поэтому, его часто не принимают, а давшего это учение нередко гонят подальше (так одного такого учителя в былые времена распяли низко-сознательные). Но есть и те редкие люди, которые устали от себя - духом слабого, и находясь в поиске, они берут такое Учение (которое, конечно Универсально, так как не потакает слабости индивидуального сознания, а напротив, взращивает его), в качестве своего путеводителя по жизни, и сродняются с ним, и вот здесь можно назвать его своим Учением (или своей Философией), той, с которой сроднился, ибо не просто читаешь его, а следуешь ему, воплощаешь его на практике, ибо плох тот духовный философ, чья философия расходится с поступками. И в этом заключается принципиальная разница между "моя философия" и "моя Философия" (с большой буквы, так как Универсальное духовное учение становится приближенным к абсолютной истине, так как взращивает сознание и не преследует целей низшего эгоизма).
Что говорят современные философы о Ницше:
«По мнению Ницше, человек - это «болезнь Земли», он мимолетен, он «в своей основе есть нечто ошибочное». Но нужно создать подлинного, нового человека - «сверхчеловека», который давал бы цель, был бы победителем «бытия и ничто» и являлся бы честным, в первую очередь перед самим собой.
Главная проблема человека, его сущности и природы - это проблема его духа.
Согласно Ницше, дух:
- это выносливость;
- отвага и свобода;
- утверждение своей воли.
Главная цель стремлений человека - это не польза, не удовольствия, не удовлетворения, не истина, не христианский Бог, а жизнь. Жизнь является и чем-то космическим, и биологическим также: она, по Ницше, есть воля к власти как принцип мирового бытия и «вечного возвращения».
В своем произведении «Так говорил Заратустра» Ницше возвещает о том:
- что человек есть нечто, что должно преодолеть;
- все существа создавали нечто, что выше их;
- люди хотят стать отливом этой великой волны, они готовы вернуться к зверям, чем преодолеть человека.
Настоящее же величие человека в том, что он мост, а не цель. Ницше писал: «Человек - это канат, протянутый между животными и сверхчеловеком».
Далее, Что такое «Сила, Могущество и Власть», о которых так часто упоминает Ницше? Конечно, это не та сила, не то могущество, и не та власть, к которой стремятся большинство мира сего. Это не власть ради власти, не власть ради подавления воли другого, не власть ради утверждения своего превосходства над более слабым. Это Сила, Могущество и Власть торжества Духа человека; это та сила намерения, когда воля личности соединяется с Высшей Волей, и становится проводником; это та власть человека в качестве высочайшей ответственности за все то, что происходит в его жизни. Это то состояние, когда ум становится Разумом, сознание – просветленным, а личность – свободной.
Как часто мы слышим фразы: «Он оказался во власти своих эмоций», «он оказался под властью стечения обстоятельств», итд, а кроме того, сознание обычного человека загрязнено и собственными деструктивными помыслами, и вторжением чужеродных мыслеформ, которые посылает низшему манасу тонкий мир и масса осознаваемых себя субстанций, которые стремятся завладеть чужой волей и действовать через нее.
Но Ницшевский сверхчеловек взрастил себя, взрастил свое сознание, и оно стало чистым, а ум человека стал светлым, а воля личности принадлежит только ему. Ницшевский сверхчеловек встал НАД своими слабостями...
Сила, Могущество, Власть: И такой человек сам творит свою жизнь (а не плывет пассивно по течению реки жизни, по принципу: «куда выведет течение, то и ладно»), сам решает выбор на перекрестках линий судьбы, и знает, что все то, что происходит с ним в его жизни, находится в зоне его ответственности и влияния на свой выбор.
Вот что такое смысл «Сила, Могущество, Власть» в ницшевской философской концепции о сверхчеловеке, и с позиции эзотерики тоже.
Разумеется, что многие фразы Ницше можно понять весьма двояко, однако, каждый читающий этого автора выберет наиболее близкую к своему восприятию трактовку. Одна из таких двойственных фраз - "падающего - да подтолкни!" Но ведь в этой фразе звучит еще и смысл "падать в мои глубины":
"О братья мои, разве я жесток? Но я говорю: что падает, то нужно еще толкнуть! Все, что от сегодня, - падает и распадается; кто захотел бы удержать его! Но я - я хочу еще толкнуть его! Знакомо ли вам наслаждение скатывать камни в отвесную глубину? Эти нынешние люди: смотрите же на них, как они скатываются в мои глубины! Я только прелюдия для лучших игроков, о братья мои! Пример! Делайте по моему примеру! И кого вы не научите летать, того научите - быстрее падать!", - "Так говорил Заратустра".
Только утратив под ногами привычную почву, человек имеет шанс взлететь... Поэтому, подтолкнуть падающего - в своем обороте, значит научить его летать... На этом моменте очень кстати будет привести в пример одно сказание:
о том, как орлица выбирает себе отца для рождения своих будущих орлят:
"Она делает такую интересную вещь. С дерева или куста она отламывает веточку, берёт её в клюв, поднимается на большую высоту и с этой веточкой начинает там кружить. Вокруг самки начинают летать орлы, тогда она бросает эту ветку вниз, а сама смотрит. И вот какой-то орёл подхватывает эту ветку в воздухе, не дав ей упасть, а затем приносит её к самке очень аккуратно, из клюва в клюв. Орлица берёт эту ветку и опять бросает вниз, самец вновь её ловит и приносит ей, а она опять бросает… И так повторяется много-много раз. Если на протяжении определенного времени и неоднократных бросаний ветки орёл каждый раз подхватывает её, то самка выбирает его, и они спариваются с ним.
Зачем она это делает, вы потом поймёте.
Затем они собираются высоко на скале, вьют гнездо из жестких прутьев, редкое, достаточно жесткое, и мама с папой начинаю выдирать из себя, из своей собственной плоти, клювом пух и перья. Этим пухом и перьями они выстилают гнездо, забивают все дырки в нём, делают его мягким и тёплым. В такое мягкое и теплое гнёздышко орлица откладывает яйца, затем они высиживают птенцов. Когда появляются орлята (а они приходят на Свет Божий такими маленькими, голенькими, немощными), родители прикрывают их своим телом, пока они не окрепнут. Заслоняют крыльями от дождя, от палящего солнца, носят им водичку, пищу, и птенцы растут. У них начинают расти перья, крепнут крылья и хвост.
И вот они уже оперились, хотя ещё маленькие. Тогда мама с папой видят, что уже пора...
Папа садится на край гнезда и начинает колотить по нему крыльями: молотит, колотит, трясёт это гнездо. Для чего? Для того, чтобы выбить все перья и пух, чтобы остался только жесткий каркас из веток, который в самом начале они сплели и сложили. А птенцы сидят в этом вытрясенном гнезде, им неудобно, жестко, и они не понимают, что же случилось: ведь мамочка и папочка были раньше такие ласковые и заботливые. Мама в это время летит куда-нибудь, ловит рыбку и садится где-то метрах в пяти от гнезда, чтобы птенчики видели. Потом на виду у своих птенцов начинает эту рыбу потихонечку есть. Птенцы сидят в гнезде, орут, пищат, не понимают, что же случилось, ведь раньше всё было по-другому. Мама с папой их кормили, поили, а теперь всё пропало: гнездо стало жёсткое, перьев и пуха уже нет, и ещё родители сами рыбу едят, а им не дают.
Что же делать? Кушать ведь хочется, надо выбираться из гнезда. И тогда птенцы начинают делать движения, которые они никогда раньше не делали. Они и дальше их не делали бы, если бы родители продолжали с ними нянчиться. Птенцы начинают ползти из гнезда. Вот орлёнок вываливается, такой неуклюжий, еще ничего не умеет, ничего не знает. Гнездо стоит на скале, на отвесном утёсе, чтобы никакие хищники не подобрались. Птенец срывается с этого склона, брюхом по нему едет, а потом летит в пропасть. И тут папа (тот, который ловил когда-то веточки) стремглав бросается вниз и ловит себе на спину этого орлёнка, не дав ему разбиться. И потом, на спине, он поднимает его опять в неудобное гнездо, опять на скалу, и всё начинается сначала. Эти птенцы падают, а отец их ловит.
А Отец ловил их, как орел, на Свою спину. У орлов ни один орлёнок не разбивается.
И вот в какой-то из моментов падения орлёнок начинает делать движение, которого никогда раньше не делал: он расправляет на ветру свои боковые отростки-крылья, попадая в поток воздуха и таким образом начинает летать. Так орлы учат своих птенцов. И как только птенец начинает летать сам, родители берут его с собой и показывают места, где водится рыба. Они уже не носят её ему в клюве.
Это очень хороший пример того, как нам воспитывать своих духовных и физических детей. Как важно не передержать их в тёпленьком гнездышке! Как важно не перекормить их рыбкой, когда они и сами уже могут её ловить! Но с какой заботой мы должны научить их летать, посвящая этому свои силы, и своё время, и мудрость, и навыки! Не зря самка выбирает самца, бросая веточку. Она же не хочет, чтобы её дети разбились. Выберешь нерадивого папашу без проверки, а потом детей не досчитаешься... У орлов и так птенцов мало, один или два...", - В. Жемчуг.
В добавление можно сказать, что фраза Ницше "падающего - да подтолкни" относится далеко не ко всем: естественно, это не об отношениях мужчины и женщины. Эта фраза относится к мужчинам именно в том контексте, чтобы иногда пинком воспитать (или взрастить) у них мужество, силу и развить умение действовать в стрессовой обстановке.

Стал ли Ницше сам сверхчеловеком? Он, разумеется в каком-то смысле сверхчеловек, по отношению к другим людям, если сам дошел то такой возможной концепции, но ни один адепт никогда сам себя таковым не назовет и таковым не считает, потому что на эволюционной лестнице развития сознания всегда будет кто-то, кто находится еще выше своим уровнем, и в этом процессе нет конечной точки.
Для Ницше очень важна духовная составляющая отношений: "По настоящему самый близкий человек – это тот, который знает твое прошлое,верит в твое будущее, а сейчас принимает тебя таким, какой ты есть".
Ницше презирает аспект самолюбования, он пишет: «даже когда человек сидит на вершине горы и занимается медитацией, он на самом деле любуется собой: «смотрите, как я возвышаюсь над всеми вами, ведь я медитирую здесь на верху, а вы все там-внизу у подножия...».
Но, чтобы на самом деле что-то изменилось в себе самом- надо очень устать от себя самого, от себя жалкого, от себя прежнего, от себя любимого. И здесь он, безусловно, прав. Ницшевский сверхчеловек часто одинок, ибо он вне толпы и вне суждений толпы. Ницшевский сверхчеловек насыщен мудростью, но в тоже время, желает передавать свою мудрость: «Великое светило! К чему свелось бы твоё счастье, если б не было у тебя тех, кому ты светишь!»
Разумеется, что концепция сверхчеловека Ницше утопическая и не может быть практическим воплощением для каждого из читающих, к тому же, те, кто своим сознанием уже прошел сложнейший путь внутренних трансформаций, тем уже не нужны никакие подобные концепции.
Кто же такой сверхчеловек в философии Ницше?
Ницшевский сверхчеловек имеет чистый и ясный взор и нет в его глазах отвращения, но есть понимание.
Ницшевский сверхчеловек несет дар людям, но не милостыню, и этот дар есть Разум.
Ницшевский сверхчеловек не теряет себя среди толпы: толпа есть река, но Ницшевский сверхчеловек есть чистые воды глубокого моря: «Поистине, человек - это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым. Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке: он - это море, где может потонуть ваше великое презрение».
Ницшевский сверхчеловек всегда странник, и это странствие есть путешествие сознания, где нет места иллюзии, ибо плоха та философия, которая оторвана от самой жизни: «Слушая речи одного мудреца, Заратустра смеялся в сердце своём: ибо свет низошёл на него. И так говорил он в сердце своём: Глупцом кажется мне этот мудрец со своими сорока мыслями; но я верю, что хорошо ему спится. Счастлив уже и тот, кто живёт вблизи этого мудреца! Такой сон заразителен; даже сквозь толстую стену заразителен он».
Ницшевский сверхчеловек - это смысл всего бытия. Это путь возвращения утраченного смысла существования, это собственная алхимия, это путь к себе истинному, к себе сильному, к себе могущественному, ибо все зло в человеческом мире происходит от слабости…, от слабости духа и черствости души обычных людей.
"Человек в конце концов находит в вещах лишь то, что он сам вложил в них".
Ф. Ницше.

Здравствуйте, Уважаемые Читатели. В сегодняшней статье речь пойдет о . Основной материал заметки был взят из статьи Л.Д. Троцкого «Кое-что о философии «Сверхчеловека»» .

Внимание! Чтобы быть в курсе последних обновлений, я рекомендую Вам Подписаться на мой Основной Ютуб-канал https://www.youtube.com/channel/UC78TufDQpkKUTgcrG8WqONQ , поскольку все новые материалы я делаю теперь в формате видеороликов . Также совсем недавно я открыл для Вас свой второй канал под названием « Мир Психологии », где публикуются краткие видеоматериалы на самые разные темы, освещаемые через призму психологии, психотерапии и клинической психиатрии.
Ознакомиться с моими услугами (ценами и правилами психологического онлайн-консультирования) Вы можете в статье « ».

Сразу передаю слово Льву Давидовичу, который местами дает весьма точный анализ главного философского произведения Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра » и раскрывает сущность философии «Сверхчеловека »:

«Некоторые соображения натолкнули нас на мысль посвятить несколько слов недавно умершему философу Фридриху Ницше, собственно тем сторонам его учения, которые касаются его общественных воззрений и суждений, симпатий и антипатий, социальной критики и социального идеала.
Философию Ницше многие объясняют складом его личности и его жизни . (И с этим, пожалуй, трудно не согласиться. Уважаемые Читатели, я напомню, что по складу характера Ницше являлся сенситивной шизоидной личностью ; Ю.Л.). Будучи человеком незаурядным, он не мог-де пассивно примириться с положением, в которое его поставила болезнь. (Ницше всю жизнь страдал ядерной формой параноидной шизофрении ; Ю.Л.). Вынужденная оторванность от общественной жизни должна была натолкнуть его на выработку такой теории, которая не только давала бы ему возможность жить при указанных условиях, но и осмысливала бы эту жизнь. Как следствие его болезни, явился культ страдания . «Вы желаете, насколько возможно, уничтожить страдание, а мы, кажется, мы хотим увеличить его, сделать его более сильным, чем оно было… Культ страдания, великого страдания — разве не знаете вы, что только этот культ вел до сих пор человека в высь». (Троцкий верно подметил страдальческую сущность творчества Ницше. Кстати, многие шизоидные личности в глубине своей души – это очень большие страдальцы , которые регулярно подвергают свою душу и тело, совершенно излишним, на мой взгляд, страданиям, без которых вполне можно было бы и обойтись; Ю.Л.).
«В этих словах, — говорит немецкий философ Алоиз Риль — слышится голос больного, который превратил страдания в воспитательное средство для воли». (На мой взгляд, очень верное замечание; Ю.Л.).
Но культ страдания есть только частность — и притом не весьма характерная — философской системы Ницше, частность, неосновательно выпячивавшаяся на передний план некоторыми критиками и истолкователями нашего философа. Социальной осью всей его философской системы (если бы только писания Ницше разрешено было оскорбить столь вульгарным в глазах их автора термином, как «система») является признание преимущественного права за некоторыми «избранными» пользоваться всеми благами жизни безданно-беспошлинно : эти счастливые избранники освобождаются не только от труда созидательного, но даже от «труда» господства. «Для вас вера и служение — такова участь, которую Заратустра предоставляет в своем идеальном обществе обыкновенным смертным, тем, которых слишком много». Над ними стоит каста распорядителей, стражей закона, защитников порядка, воинов. На вершине их находится король, «как высший образ воина, судии и охранителя закона». По отношению к «сверхчеловекам» всё это – элементы служебные: они берут на себя «грубую работу господства», служа для передачи массе рабов «воли законодателей». Наконец, высшая каста есть каста «господ», «творцов ценностей», «законодателей», «сверхчеловеков» . Она дает направление деятельности всего социального организма. Она будет играть у людей на земле ту же роль, какую бог, по христианской вере, играет во вселенной. (Т.е. каста «сверхлюдей» – это каста т.н. «проповедников», которые учат людей жизни; Ю.Л.).
Таким образом, даже «труд» властвования возлагается не на самых высших, но лишь на высших из низших. Что же касается «избранных», «сверхчеловеков», то они, освобожденные от всяких социальных и моральных обязательств, ведут жизнь, полную приключений, веселья и смеха . «С того момента, как я живу, — говорит Ницше, — я хочу чтобы жизнь лилась через край и была настолько расточительна, настолько тропична во мне и вне меня, насколько это лишь возможно». (Совершенно верно. В своей философии «Сверхчеловека» Ницше продвигал и эти идеи, ошибочно полагая, что в современном обществе легко можно прожить (с «весельем и смехом»), совершенно НЕ считаясь с его законами . Разумеется, это НЕ так. Однако и критиковать великого философа за его взгляды я бы не стал – следует понимать, что к таким (заведомо ошибочным) выводам Ницше подтолкнуло его заболевание; Ю.Л.).

Выше говорится о культе страдания. Подразумевается страдание физическое (НЕ только физическое, но и психическое, о чем было сказано в предыдущих статьях о его творчестве (в частности, высказывание Ницше о том, что работа неизбежно должна быть сопряжена со стрессом). Более подробно о симптоматике его психического заболевания, которое и привело великого философа к сильнейшим страданиям, Вы можете прочесть в статье «Болезнь Ницше »; Ю.Л.), от которого часто не может избавить «сверхчеловека» никакая преданность «рабов». Что же касается страданий, связанных с общественным неукладом, то от них «сверхчеловек» должен быть, разумеется, вполне свободен . Если для «сверхчеловека» (да и то лишь для сверхчеловека в процессе становления) еще остается какой-нибудь обязательный труд, так это труд самоусовершенствования, заключающийся в тщательном вытравливании всего, что напоминает собой «сострадание ». «Сверхчеловек», поддавшийся чувству сострадания, жалости, участия, совершает падение. (Действительно, Ницше продвигал и эти, совершенно утопические, и, с точки зрения клинической психиатрии, чисто шизоидные (я бы даже сказал, шизофренические) по своей сути, идеи об отсутствии сострадания к ближнему и заботы о нем . Но простим великому философу его абсурдные взгляды, ведь возникли они под воздействием такого психического заболевания, как шизофрения. Уважаемые Читатели, будем помнить, что такие больные НЕ ведают сострадания к своим ближним и попросту НЕ могут о них Позаботиться. Более того, сами они, как малые дети, часто нуждаются в регулярном уходе за собой и обслуживании в быту. Хотя здесь Троцкий, с моей точки зрения, понимает немецкого философа всё-таки несколько узко. На мой взгляд, творчество Ницше призывает не только к самосовершенствованию личности, но и к самосовершенствованию себя в своей ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ сфере , просто для Ницше данной сферой являлась философия, которую в чисто практическом смысле, как говорится, «и на хлеб-то НЕ намажешь». Однако профессионалы, регулярно самосовершенствующиеся в других сферах деятельности, безусловно, приносят обществу Огромную Пользу; Ю.Л.). По старой «таблице ценностей» сострадание есть добродетель; Ницше считает его высшим искушением и самой ужасной опасностью. «Последний грех» Заратустры, самое страшное из всех бедствий, которые он должен претерпеть, есть сострадание. Если он смягчится над несчастным, если он тронется видом горя, то судьба его решена: он побежден, имя его должно быть вычеркнуто из подушных списков касты «господ». «Повсюду, – говорит Заратустра, – звучит голос тех, которые проповедуют смерть, и земля полна таких, которым необходимо проповедовать смерть – или «вечную жизнь», – прибавляет он с голым цинизмом, – это для меня все равно, только бы они поскорее убирались».

Раньше чем приступить к построению своего положительного идеала, Ницше должен был подвергнуть критике господствующие ныне общественные — государственные, правовые, и особливо моральные — нормы. Он нашел нужным «переоценить все ценности» . Какой, по-видимому, безграничный радикализм, какая потрясающая смелость мысли! «Никто до него, — говорит Риль, — не рассматривал еще ценности нравственности, никто не посягал на критику нравственных принципов». Мнение Риля не стоит особняком, что не мешает ему, впрочем, быть совершенно неосновательным. Человечество неоднократно ощущало надобность в коренной ревизии своего морального багажа, и многие мыслители совершали эту работу с большим радикализмом, с большей глубиной, чем Ницше. Если в системе последнего что-нибудь оригинально, то не самый факт «переоценки», а скорее уж исходная точка ее: стремления, потребности, желания «сверхчеловека» с лежащей в основе их «волей к власти» — таков критерий для оценки прошлого, настоящего, будущего. Но и это — оригинальность сомнительного свойства. (Совершенно верно. В предыдущей статье об , я, равно как и Троцкий, вполне обоснованно подвергаю сомнению истинность позиций немецкого философа относительно его взглядов о «переоценке всех ценностей» и «неосознаваемого мотива «воли к власти»; Ю.Л.). Сам Ницше говорит, что при исследовании господствовавших и господствующих моралей он натолкнулся на два основных течения: мораль господ и мораль рабов .
«Мораль господ» и является основой для поведения «сверхчеловека» . Этот двойственный характер морали действительно проходит красной нитью через всю историю человечества, — и не Ницше открыл его. «Для вас вера и служение», — говорит, как мы уже слышали, Заратустра, обращаясь к тем, которых слишком много. Самая высшая каста есть каста «господ», «творцов ценностей». Для господ, и только для них одних, создана мораль сверхчеловека. (На мой взгляд, если убрать достаточно нелепые и субъективные взгляды Ницше относительно большинства моральных ценностей, то по сути своей – он прав – в наивысшую касту должны входить лишь те, кто что-либо СОЗДАЕТ, кто занимается Профессиональным ТВОРЧЕСТВОМ в выбранной им сфере деятельности, кто ценой огромного кропотливого методичного каждодневного труда Открывает в ней то НОВОЕ, с помощью которого человечество и Движется ВПЕРЕД . Большинство же людей (а НЕ «сверхчеловеков») НИКОГДА НИЧЕГО НОВОГО НЕ СОЗДАВАЛИ И НЕ СОЗДАДУТ. Более того, они даже НЕ стремятся этого сделать. Фактически, на мой взгляд, именно они и являются главными тормозами для более быстрого качественного и количественного развития нашего общества. Эдакие творческие тунеядцы, стопорящие общественный прогресс; Ю.Л.).
Как это ново, не правда ли! Даже наши помещицы времен крепостного права, на что уж мало знавшие, и те знали, что существуют люди белой и черной кости, — и что требуется от первых, то строго порицается во вторых. Так, им было доподлинно известно, говоря словами гениального сатирика Салтыкова-Щедрина, «что дворянину не полагалось приличным заниматься торговлею, промыслами, сморкаться без помощи платка и т.п. и не полагалось неприличным поставить на карту целую деревню и променять девку Аришку на борзого щенка; что крестьянину полагалось неприличным брить бороду, пить чай и ходить в сапогах и не полагалось неприличным пропонтировать сотню верст пешком с письмом от Матрены Ивановны к Авдотье Васильевне, в котором Матрена Ивановна усерднейше поздравляет свою приятельницу с днем ангела и извещает, что она, слава богу, здорова».

«Его мысли, — соглашается даже один из некритических критиков Ницше, — если снять с них их парадоксальную или высокопоэтическую форму, в которую они облекались под его пером, очень часто гораздо менее новы, чем это кажется с первого взгляда». (На мой взгляд, дело НЕ в том, насколько Новы или Стары чьи-либо взгляды или системы, а в том, насколько они Соответствуют Истине . В конечном итоге, именно Истина, а НЕ новизна определяет Полезность того или иного Открытия. Ведь что-то новое вполне может быть не только Бесполезно, но и Опасно, поскольку может вносить путаницу и искажать Истинное положение дел; Ю.Л.).

Но если философия Ницше и не столь уж оригинальна, как это может показаться сразу, но все же настолько своеобразна, что для объяснения ее приходится будто бы обратиться исключительно к сложной индивидуальности ее автора, то чем объяснить, что в самое непродолжительное время она приобрела такое количество адептов ; чем объяснить, что «идеи Ницше для многих, — по выражению А. Риля, — сделались символом веры»? Объяснить это можно лишь тем, что почва, на которой выросла философия Ницше, не является чем-то исключительным . Существуют обширные группы людей, поставленных условиями общественного характера в такое положение, которому, как нельзя лучше, соответствует философия Ницше. (Верно. Фактически, в таком положении находился и весь советский народ, но, вследствие умело промытых мозгов и внедрения туда лозунгов по типу «свобода, дружба, равенство и братство», люди даже НЕ задумывались о том, в каком аховом положении они находятся, ведь советская партия лишила их самого главного – умения Свободно и Самостоятельно Мыслить СВОЕЙ Головой, выбирать СВОИ Цели и СВОЙ Путь , а не слепо, тупо и совершенно бездумно копировать чужие взгляды и, как стадо послушных баранов, радостно прыгать на очередную бойню, куда на протяжении 70 лет их исправно водило высшее советское руководство, ловко прикрывая истинные мотивы своей деятельности (неуемную жажду власти) умело составленными лозунгами о «близком счастье и светлом будущем». Да, Уважаемые Читатели, как Вы уже догадались, я НЕ слишком люблю Советский Союз; Ю.Л.).

В нашей литературе уже несколько раз сравнивали Горького с Ницше . Сразу может показаться странным такое сопоставление, что общего между певцом самых униженных и оскорбленных, последних из последнейших, — и апостолом «сверхчеловека»? Есть между ними, конечно, громадная разница, но сходства между ними гораздо больше, чем это может показаться с первого взгляда.
Герои Горького, по замыслу и, отчасти, по изображению их автора, вовсе не униженные и оскорбленные, не последние из последнейших, — они тоже своего рода «сверхчеловеки». Многие из них — даже большинство — очутились в своем положении вовсе не потому, что они пали побежденными в ожесточенной общественной борьбе, которая раз навсегда вышибла их из колеи, нет, они сами не могли примириться с узостью современной общественной организации, с ее правом, моралью и пр. и «ушли» из общества. Так говорит Горький. Оставляем всецело на его ответственности такое объяснение: мы остаемся на этот счет при особом мнении.
Как идеолог известной общественной группы, Горький не мог рассуждать иначе. Всякий индивид, связанный материальными или идеологическими узами с известной группой, не может считать членов своей группы совокупностью каких-то отбросов. Он должен найти какой-нибудь смысл в существовании своей группы . Основным общественным слоям нетрудно найти такой смысл, опираясь даже на самый поверхностный анализ современного общества со свойственной ему системой производства, необходимыми участниками которого являются эти основные слои. Таковы буржуазия, пролетариат, «умственные рабочие».
Не то с группой, певцом и апологетом которой является Горький. Живя вне общества, хотя и на его территории и на счет его, она ищет оправдания своему существованию в сознании своего превосходства над членами организованного общества. Оказывается, что рамки этого общества слишком узки для ее членов, одаренных от природы исключительными, чуть-чуть не «сверхчеловеческими» особенностями. Тут мы имеем дело с таким же протестом против норм современного общества, какой выходил из-под пера Ницше. (С литературными трудами Максима Горького я пока НЕ знаком, но, судя по тому, Что пишет о нем Троцкий, почитать произведения его произведения Однозначно стоит. В конце концов, свободно мыслящих людей в советском обществе было не так уж и много; Ю.Л.).
Мимоходом заметим еще одну черту, общую названным писателям: это — уважение, которое оба они питают к «сильным людям» . Горький прощает человеку всякий поступок отрицательного (даже для него, для Горького) характера, если он вызван рвущейся наружу силою. Он рисует эти поступки с такой любовью и так красиво, что даже читатель, стоящий на совершенно другой точке зрения, готов увлечься и залюбоваться «силою»… Таков старик Гордеев и некоторые другие герои Горького. (На мой взгляд, внутренняя сила человека, его духовный стержень достойны уважения лишь в том случае, когда направлены на благо Самому Себе, Своим Близким и Обществу в целом . В противном случае они должны быть порицаемы и осуждаемы всеми здравомыслящими людьми и обществом в целом, т.к. в этом случае мы неизбежно столкнемся с жестоким и коварным автократом и тираном, который за счет своей силы, дорвался до власти с единственной целью – вершить запланированный им беспредел. Такими вождями, на мой взгляд, являются, как минимум, Сталин и Гитлер. Что касается современных политиков, писать о них даже НЕ хочется. Хотя и здесь, на мой взгляд, прослеживается всё та же аналогия; Ю.Л.).

Не лишне, однако, отметить, что и некоторые чисто буржуазные идеологи уже не раз развивали идеи, во многих чертах приближающиеся к идеям Ницше. Возьмем одного из самых популярных буржуазных мыслителей, английского оракула Герберта Спенсера. Мы встречаем у него то же презрительное отношение к массе, что и у Ницше , хотя и не доведенное до такой страстности, как у последнего; такое же, как у Ницше, восхваление борьбы, как орудия прогресса; тот же протест против помощи погибающим, которые падают, якобы, по собственной вине . (Кстати, это действительно так. Падаем мы исключительно вследствие собственной неподготовленности . Но эти падения и ошибки обязательно следует использовать для своего развития – после них нам жизненно необходимо научиться Каждый Раз Подниматься с колен и в следующий раз Поступать Уже По-Другому. Что же касается протеста против помощи погибающим, то Спенсер выступал за естественный отбор и полагал, что выжить должны Только Сильнейшие. Эдакая животно-звериная позиция, которая, на мой взгляд, в нашем современном цивилизованном обществе совершенно недопустима . Что касается меня, то по данному вопросу (о помощи ближнему) я придерживаюсь точки зрения Михаила Литвака: «Помогай только если тебя об этом попросили, и только после того, как ты сделал свои дела », разумеется, речь о самых обыкновенных бытовых ситуациях , которые возникают в жизни Психически Здоровых людей, и которые НИКАК НЕ связаны с какими-либо экстремальными обстоятельствами, психическими заболеваниями или риском для жизни ; Ю.Л.). «Вместо того, чтобы поддерживать — вещает буржуазный энциклопедист — основной закон добровольной (!!) кооперации, состоящий в том, что каждая выгода должна быть куплена человеком на деньги, добытые им путем производительного труда, они (понятно кто – они; Л.Т.) стремятся сделать многие выгоды доступными всем, независимо от усилий, потраченных на их приобретение: даровые библиотеки, даровые музеи и т.п. должны быть устраиваемы на общественный счет и сделаны доступными каждому, независимо от его заслуг; таким образом, сбережения более достойных должны быть отобраны сборщиками налогов и сделаны средством доставления известных удобств менее достойным, которые ничего не сберегают». (Полностью согласен с английским философом, который справедливо Исключает равномерное распределение материальных благ между людьми, изначально заложенное в идее социализма . Каждый должен получать лишь то, что заслуживает; Ю.Л.).
Вспомним тут же полемику Н.К. Михайловского против требования Спенсера, чтобы никто не становился между нищетой, пороком и их естественными последствиями, — сопоставим это требование со знакомыми нам уже речами Заратустры: «…земля полна таких, которым необходимо проповедовать смерть»: не поддерживать их нужно, а толкать, чтобы они скорее падали, — это величественно». (На мой взгляд, Ницше абсолютно прав: если бы кому-то удалось вовремя толкнуть Адольфа Гитлера, столкнуть его с пьедестала почета – то вполне вероятно, что сотням миллионов людей так и НЕ довелось бы пережить все ужасы Второй Мировой Войны. Адольф Гитлер в данном случае оказался чистейшей воды «проповедником смерти»; Ю.Л.).

Но здесь и оканчивается сходство — и то весьма условное — между Спенсером и Ницше; Спенсер вовсе не хочет отнять у буржуазии «труд» господства, а вместе с тем высшим типом у него не является человек неприкрытого инстинкта. Буржуазия, как класс, и капиталистический строй, как исторически-определенная система производственных отношений — это два явления, не мыслимые одно без другого, и Спенсер, как идейный представитель буржуазии, не мог протестовать против буржуазных норм. Если он протестует против помощи слабым, то именно потому, что боится нашествия этих слабых на столь любезный его сердцу общественный порядок , а вместе с тем и на его мирный кабинет, столь хорошо охраняемый этим самым порядком. (Я НЕ думаю, что Спенсер чего-либо боялся или опасался, просто он, в отличие от Ницше, на мой взгляд, выступал за более здравую систему взаимоотношений в обществе , нежели немецкий философ. Система Спенсера НЕ предполагала каких-либо чересчур резких или радикальных изменений, при проведении которых нужно было бы обязательно что-нибудь сломать. И здесь он, на мой взгляд, абсолютно прав – ведь «ломать – НЕ строить». – Сломать-то легко, а вот построить – и долго, и трудно. И наглядным примером тому служит Советский Союз, вожди которого прежнюю власть уничтожили очень быстро, однако практически за 70 лет правления им так и НЕ удалось создать что-либо путное (разумеется, кроме стада послушных и безмозглых баранов, многие из которых даже за 20 с лишним лет демократии до сих пор так и НЕ научились жить Собственной Свободной Жизнью и Думать Своей Головой ; Ю.Л.).
Не то у Ницше. Он протестует против всех норм общества , окружающего его. Ему противно все добродетельное, все филистерское (презрительное название человека с узкими взглядами, преданного рутине; самодовольный мещанин, невежественный обыватель, отличающийся лицемерным, ханжеским поведением). Для него средний буржуа — точно такой же низший тип, как и любой пролетарий. Да это и естественно. Средний буржуа — существо чувствительное. Он сосет медленно, по системе и с прочувствованными сентенциями (краткими нравоучительными изречениями, афоризмами), моральными поучениями, сентиментальными декламациями на тему о священной миссии труда. Какой-нибудь буржуазный «сверхчеловек» действует совершенно иначе: он хватает, ловит, грабит, рвет с кровью, с мясом и приговаривает: «комментарии излишни». Интересно было бы провести соответственную аналогию между систематическим эксплуататором крепостного крестьянства, средневековым сеньором, — и «сверхчеловеком» феодального общества, возвестившим : «Грабить — не позор, грабят лучшие люди». Это ли не «сверхчеловечно»! (И все-таки я НЕ соглашусь с Троцким. Несмотря на то, что в своих философских взглядах на Мораль, Ницше явно перегибает всякую палку здравого смысла, однако немецкий философ напрямую выступает ЗА РАЗВИТИЕ Человечества . Именно поэтому для него так противен буржуазный филистер, который, НЕ создавая НИЧЕГО НОВОГО (да и НЕ стремясь это делать) , преспокойно жирует и почивает на лаврах, НЕ принося обществу НИКАКОЙ пользы. На мой взгляд, Ницше пишет именно об этом; Ю.Л.).

Относясь отрицательно к «здоровой» буржуазии, Ницше встречает и к себе отрицательное отношение с ее стороны. Мы, например, знаем, как отнесся к Ницше один из представителей уравновешенной буржуазной середины, Макс Нордау: «Для систематизации гадости и человеческих отбросов, возвеличенных при помощи чернил, красок и звука парнасцами (название, присвоенное группе французских поэтов, начавших во второй половине XIX в. реакцию против романтизма) и эстетиками, — говорит Нордау, — для синтеза преступления, нечистот и болезни, превознесенных представителями демонизма и декадентства (упадка, культурного регресса), для создания культа свободного и цельного человека, нужен был теоретик, и такую теорию, или выдающую себя за таковую, провозгласил впервые Ницше ». (На мой взгляд, Нордау явно утрирует , – если на счет парнасцев с его взглядами еще можно согласиться (романтизмом творчество Ницше уж точно НЕ пахнет), то, что касается демонизма и декадентства – здесь он, на мой взгляд, все-таки НЕ прав, и к творчеству Ницше это НИКАК НЕ применимо. Хотя, разумеется, и само творчество великого философа, а точнее, Его Субъективная и Многозначная Интерпретация, иногда напрямую способствуют порождению именно Таких взглядов на его теории; Ю.Л.). Не лучше относится Нордау и к последователям Ницше: по его словам «мудрое изречение о том, что нет ничего истинного и все позволено, раздавшееся из уст нравственно (и не только нравственно; Ю.Л.) помешанного ученого, встретило громкий отклик у всех, кто, в силу морального недочета, питает в себе органическую ненависть к общественным устоям. В особенности торжествует, ввиду великого открытия, умственный пролетариат больших городов». (А здесь, пожалуй, с Нордау вполне можно согласиться – вследствие личностной неполноценности и невротизации характера, такие люди вполне могут питать острую ненависть к уже сложившимся и устоявшимся годами принятым в нашем обществе социальным нормам . Поэтому, на мой взгляд, НЕ Мораль здесь надо Рушить, а, наоборот, заниматься Активной Творческой Созидательной Деятельностью и Самосовершенствованием, идеи которого явно просматриваются в трудах великого философа . Потому что, на мой взгляд, Мораль Творчеству уж точно НЕ помеха!; Ю.Л.).

Жизнь всякого благородного, — учит Ницше, — есть неразрывная цепь полных опасности приключений; он ищет не счастья, но возбуждения игрой. (Поэтому психологически правильно воспитывать в себе не только Благородство, но и Благоразумность , которая позволит благородному человеку избежать необдуманного риска; Ю.Л.). Находясь в состоянии неустойчивого общественного равновесия, будучи сегодня на вершине житейского благополучия, а завтра рискуя попасть на скамью подсудимых, эта злокачественная накипь буржуазного общества должна была найти для себя гораздо более подходящей проповедь Ницше о жизни, полной приключений, чем мещанскую проповедь умеренности и аккуратности.

По Ницше, человечество возвысится до «сверхчеловека», когда оно откажется от современной иерархии ценностей и, прежде всего, от христианско-демократического идеала. Буржуазное общество — номинально, по крайней мере, — держится демократических принципов. Ницше же, как мы видели, делит мораль на господскую и рабскую. О демократии он говорит со словесной пеной у рта. Он полон ненависти к помешанному на равенстве демократу , который стремится сделать человека отвратительным, презренным стадным животным. (Не припомню, чтобы Ницше где-то столь явно высказывался против демократии и вкладывал в нее ТАКОЙ смысл. Пересказывая взгляды великого философа, Троцкий, на мой взгляд, либо заблуждается, либо намеренно лжет, т.к. подменяет смысл понятия «демократ» – последний НЕ выступает за общее равенство. Он выступает за то, что Все Равны перед буквой Закона, и что у всех есть Равные ВОЗМОЖНОСТИ. Подчеркну – ВОЗМОЖНОСТИ для достижения Успеха. Но Успех у каждого будет РАЗНЫЙ (в зависимости от приложенных каждым усилий). Тогда как социализм, вне зависимости от Возможностей (причем НЕ равных, а РАЗНЫХ (у рабочего пролетариата – одни, у господствующего партийного класса – другие)), занимался активной пропагандой лозунгов, главной мыслью которых был РАВНЫЙ УСПЕХ: «От каждого по ВОЗМОЖНОСТЯМ, каждому – по ПОТРЕБНОСТЯМ» — т.е. «неважно, КАК ты работаешь (хорошо или плохо), всё равно ты будешь получать ровно столько же, сколько и ВСЕ (и работающие Лучше Тебя, и работающие Хуже Тебя ». Непонятно только, какой же тогда смысл трудиться Лучше, если, сколько бы ты ни работал, все равно получишь, как ВСЕ?! Откуда же тогда взяться мотиву к продуктивной созидательной деятельности и собственному развитию? В том-то и дело, что НЕОТКУДА – ведь советская система УБИЛА его на корню; Ю.Л.).
Плохо пришлось бы «сверхчеловеку», если бы рабы прониклись его моралью, если бы общество нашло слишком унизительной для себя медленную созидательную работу . (Наоборот, если бы они прониклись идеей «сверхчеловека», то начали бы активно развиваться в профессиональной сфере, и, как следствие, скорость их созидательной работы со временем значительно бы возросла ; Ю.Л.). Вот почему Ницше сам говорит со столь свойственным ему открытым цинизмом, в одном частном письме, относительно своего учения, что обнародование его «представляет, по всей вероятности, опаснейший риск, какой только бывает», — не по отношению к тому, кто на это отваживается, но по отношению к тем, которым он об этом говорит. «Моим утешением, — прибавляет он, — является то, что не существует ушей для моих великих новостей». Следствием указанной опасности и является двойственный характер морали. Для всего человечества не только нет необходимости следовать «морали господ», которая создана для господ и только для них одних, — но, наоборот: от всех обыкновенных людей, несверхчеловеков, требуется, чтобы они «сомкнутыми рядами делали общее дело», находясь в послушании у тех, которые рождены для высшей жизни (наоборот, от «несверхчеловеков» требуется, чтобы они стали «сверхлюдьми» — т.е. научились думать Своей головой и Заниматься Творчеством, развитием Профессиональных навыков и Самосовершенствованием ; Ю.Л.); от них требуется, чтобы они находили счастье в добросовестном исполнении тех обязанностей, которые налагаются на них существованием общества, увенчанного незначительным числом «сверхчеловеков». Требование, чтобы низшие «касты» находили нравственное удовлетворение в служении высшим, — тоже, как видите, не особенно ново. (Все-таки и здесь Троцкий, на мой взгляд, здорово искажает учение Ницше; Ю.Л.).

Хотя Ницше и требует, чтобы всякий раньше, чем быть зачисленным в ряды избранных, ответил на вопрос: «из тех ли он, которые имеют право уйти от ига», но так как для решения этого вопроса он не дал и не мог дать никакого объективного критерия, то утвердительный или отрицательный ответ есть дело доброй воли и хищнических талантов каждого. (Всё дело в том, что объективных критериев здесь, на мой взгляд, и быть НЕ может – ведь «уход от ига» и ощущение Себя ВНУТРЕННЕ Свободным – это СУБЪЕКТИВНЫЙ Оценочный Критерий , и для Каждого Человека он будет РАЗНЫМ . Ведь каждый вкладывает в это ощущение РАЗНЫЙ СМЫСЛ и СУБЪЕКТИВНЫЕ (Лично Его) Оценочные Рамки ; Ю.Л.).
Философская система Ницше, как уже не раз указывалось, между прочим, и самим Ницше, содержит немало противоречий. Вот несколько примеров: Ницше хотя и относится отрицательно к современной морали, но это касается главным образом тех сторон ее (как сострадание, милосердие и пр.), которые нормируют — правда, лишь формально — отношение к тем, «которых слишком много». Что же касается «сверхчеловеков» в их взаимных отношениях, то они вовсе не освобождаются от моральных обязательств. Когда Ницше говорит об этих отношениях, он не боится употреблять такие слова, как добро и зло и даже почтительность и благодарность. (Оказывается, с философскими взглядами «товарища» Ницше всё не так уж и плохо. Даже товарищ Троцкий в своей статье (написанной явно с целью политической пропаганды советской системы) это Признает; Ю.Л.).
«Переоценивая все ценности», этот революционер в сфере морали относится очень почтительно к традициям привилегированных классов и гордится тем, что происходит — и то под большим сомнением — от графской фамилии Nietzky!
Неудивительно, что под знамя ницшеанства могут стать, по-видимому, совершенно противоположные общественные элементы. Какой-нибудь авантюрист, «не помнящий родства», может совершенно игнорировать ницшеанское почтение к аристократическим традициям. Он берет у Ницше только то, что соответствует его общественной позиции. (Но ведь из творчества ЛЮБОГО автора Каждый его Читатель может взять и берет лишь то, что ХОЧЕТ Взять и Использовать в своей дальнейшей жизни, но берет он лишь то, что МОЖЕТ взять в силу развития своего интеллекта, характера, личностных особенностей, да и психики в целом . Так стоит ли обвинять Ницше в том, что, начитавшись его произведений, Адольф Гитлер, придя к власти, задался целью завоевать весь мир? Не думаю; Ю.Л.). Девиз: «нет ничего истинного, все позволено » как нельзя больше пригоден для его обихода. (Для ЕГО Обихода – ДА, но НЕ для философии Ницше ; Ю.Л.).
Но рядом с этой группой, которая является всецело продуктом буржуазного общества, мы встречаем среди поклонников Ницше представителей совершенно другой исторической формации, людей с длинной генеалогией. Мы не говорим о тех, которые, подобно графу в романе Штратца, променяли свои рыцарские добродетели на биржевые акции. Эти люди не принадлежат уже больше своему сословию. Деклассированные, они так же мало обращают внимания на «благородные традиции», как и всякий плебей (население Древнего Рима, первоначально не пользовавшееся политическими правами в отличие от патрициев). Мы говорим о тех, которые еще цепко держатся за обломки того, что когда-то ставило их на вершину общественной лестницы. Выбитые из общественной колеи, они имеют особенное основание быть недовольными современным социальным укладом, его демократическими течениями, его правом, его моралью.

Вполне согласно с Ницше, знаменитый итальянский поэт, аристократ по рождению и убеждениям, д’Аннунцио, находит необходимым переоценить все ценности, и это будет произведено: «Новый римский цезарь, природой предназначенный к господству, придет уничтожить или переместить все ценности, которые слишком долго были признаваемы различными доктринами. Он будет способен построить и перебросить в будущее тот идеальный мост, по которому привилегированные породы смогут, наконец, перейти пропасть, теперь еще отделяющую их, по-видимому, от вожделенного господства». Этим новым римским цезарем будет аристократ, «красивый, сильный, жестокий, страстный». Это звероподобное существо мало чем отличается от «сверхчеловека» Ницше. «Хищный зверь-аристократ», по изображению Ницше, дает ценность человеку и каждой вещи: что ему полезно или вредно, то хорошо или дурно само по себе. (В данном случае с критикой Троцкого я полностью согласен, поскольку в своих умозаключениях и взглядах на жизнь, которые полностью соответствуют философскому мировоззрению Субъективного Идеалиста, от Истины Ницше, безусловно, Далек ; Ю.Л.).

Пора закончить, тем более, что работа наша и так затянулась превыше всяких ожиданий. Мы, конечно, не претендовали на исчерпывающую критику причудливых творений Фридриха Ницше, этого философа в поэзии и поэта в философии, — да это и невозможно сделать в рамках газетного фельетона. Мы хотели лишь в общих чертах обрисовать ту социальную почву, которая оказалась способной породить ницшеанство — не как философскую систему, заключенную в известном числе томов и во многом объяснимую чисто индивидуальными чертами ее творца, — но как общественное течение, привлекающее особенное внимание тем, что это — течение сегодняшнего дня. Такое сведение ницшеанства с литературно-философских высот к чисто земным основам социальных отношений представляется нам тем более необходимым, что чисто идеологическое отношение к ницшеанству, обусловливаемое субъективными моментами симпатии или антипатии к моральным или иным тезам Ницше, не доводит до добра (согласен со Львом Давидовичем – слепое и бездумное применение идей Ницше (особенно касательно морали) до добра точно НЕ доведет ; Ю.Л.), чему свежим примером в нашей журналистике служит г. Андреевич периодически подвергающийся истерическим припадкам на страницах «Жизни».

Не может, конечно, составлять большого труда — разыскать в многотомном собрании сочинений Ницше несколько страниц, которые, будучи вырваны из контекста, могут послужить для иллюстрации какого угодно предвзятого положения , особенно при соответственном истолковании, в котором, к слову сказать, весьма нуждаются сочинения Ницше, более темные, чем глубокие. (И снова в точку. На мой взгляд, Троцкий абсолютно верно пишет и о цитатах, вырванных из общего контекста (возможно, с целью пропаганды нацизма использованы они были и Адольфом Гитлером в своих речах-выступлениях перед массовой аудиторией) и о творчество, говоря о котором с уверенностью можно отметить, что пока пол-литра не примешь – полумрак НЕ рассеется. Тем более, что анализ и интерпретация его творчества затруднительны еще и потому, что философские взгляды великого философа зачастую напрочь лишены какого-либо логического содержания, что выражается в полной утрате причинно-следственных связей, о чем я уже неоднократно упоминал в предыдущих статьях; Ю.Л.). Так поступили, например, западно-европейские анархисты, поторопившиеся причислить Ницше к «своим» и потерпевшие за это жестокое разочарование: философ «господской морали» оттолкнул их со всей грубостью, на какую только был способен. Мы, как уже, надеемся, ясно читателю, не находим плодотворным такое, чисто словесное, текстуальное отношение к сочинениям недавно умершего немецкого парадоксалиста, афоризмы которого, часто противоречащие друг другу, допускают обыкновенно десятки толкований. (Что верно, то верно; Ю.Л.). Единственный путь к правильному изъяснению и освещению ницшеанской философии, это — анализ общественной почвы, породившей этот сложный социальный продукт. (Интересная точка зрения Льва Давидовича на философию сверхчеловека у Ницше . Возможно, это действительно Так; Ю.Л.).
Настоящая работа и представляет посильный анализ такого рода. Почва оказалась гнилой, злокачественной, зараженной. Отсюда мораль: пусть нас сколько угодно приглашают окунуться с полным доверием в ницшеанство, широкой грудью вдохнуть из творений Ницше свободный воздух гордого индивидуализма, — мы не последуем этим призывам и, не пугаясь дешевых упреков в односторонности и узости, скептически возразим вместе с евангельским Нафанаилом: «Из Назарета может ли быть что доброе?». (Данный абзац невольно напомнил мне выступления наших политиков : «бла-бла-бла» и НИ О ЧЕМ . «Мы хорошие, они – плохие». А доказательства? «Да какие здесь нужны доказательства?! Разве и так неясно, что мы – хорошие, а они – плохие?!»:); Ю.Л.).

Уважаемые Читатели, а сейчас я предлагаю Вашему внимание комментарии к данной статье, взятые из блога одного из пользователей на старом сайте Михаила Литвака:

Vertigo : Типичный пример того, как философию Ницше использовали в политических целях . (Абсолютно верно. Точнее, пожалуй, и не скажешь. Ведь и в Советском Союзе был класс «рабов» (т.н. «рабочего пролетариата») и класс «господ» — правящей элиты. Однако последними активно пропагандировались идеи свободы, равенства и братства. Действительно, «Зачем «унижать» рабочий класс, обзывая их рабами?! Лучше мы назовем этих дураков «элитой», а сами преспокойно будем ими управлять, пожиная плоды их деятельности и почивая на лаврах». «Блестящая» идеология. Нечего сказать; Ю.Л.). Интересно, понял ли сам Троцкий, что сверхчеловека быть не может? И что все призывы Ницше — это выращивание в человеке воли? (На мой взгляд, не только воли, но и умения преодолевать жизненные трудности, менять свои взгляды, принципы и жизненные стереотипы, развивать мышление, активно заниматься творчеством, саморазвитием и личностным ростом, а также стремиться к самосовершенствованию в профессиональной деятельности; Ю.Л.).

_ЕМ : Понимал, конечно. Статья по ссылке – это, фактически, некролог «от врага», написана где-то между 1900 и 1902-ым. На самом деле статья неплохо показывает социальную базу ницшеанства и довольно-таки актуальна и по сей день… Из знакомых в реале большинство любителей Ницше – это люди «свободной профессии», разводящие имеющих деньги на очередное «креативное» дело:). Большинство из них о Троцком знает только то, что это большевистский мегазлыдень. Даже науч. сотрудники, которые недалеко ушли от представителей свободных профессий и точно так же имитируют деятельность, на Ницше смотрят без энтузиазма. Удивительно, что ситуация практически не изменилась за 100 с лишним лет:).

Vertigo : По моему мнению, Ницше если делает разделение людей на достойных или нет, и приписывает им разные функции – то только для того, чтобы показать, что гипотетический «сверхчеловек» будет ДОСТОИН ничего не делать, даже властвовать, именно потому, что сможет стать «сверхчеловеком». А вся эта шушера, которая мнит себя мыслителями (представители свободных профессий и т.д.) мнит себя достойными. И Троцкий конкретно подводит людей, ничего не производящих и не дающих под определение приверженцев идеи. Он просто находит им место в классификации общества. И находит его с негативной окраской. Точно также он потом будет находить такое место себе и своим идеям.

_ЕМ Цитата: «И Троцкий конкретно подводит людей, ничего не производящих и не дающих под определение приверженцев идеи. Он просто находит им место в классификации общества. И находит его с негативной окраской»
Вот, кстати, да. Околотроцкисты затрахали с поисками сферических в вакууме идеальных трудящихся. К дилетантам, ловящим рыбу в мутной воде, они относятся плоховато.
Цитата: «Он просто находит им место в классификации общества. И находит его с негативной окраской. Точно также он потом будет находить такое место себе и своим идеям».
Так у Л.Д.Т. место нормальное: для одних инфернальный злыдень; для вторых — неудачник, который, тем не менее, кое-что сделал; для третьих – ихнее всё. Причем вторых и третьих прилично наберется. А Ницше — ну, философ, ну субъективный идеалист. (Совершенно верно. Философские взгляды Ницше – это взгляды субъективного идеалиста; Ю.Л.). Интерес его работы представляют только исторический да аналог худ. литературы. (Работы Ницше, безусловно, представляют интерес для тех, кто интересуется саморазвитием, философией, психологией и психотерапией, но читать, а тем более применять его взгляды на жизнь, во избежание неприятностей, необходимо с Умом; Ю.Л.).

На этом на сегодня всё. Вы читали статью о философии сверхчеловека у Ницше . Заключительную часть материала о творчестве великого философа Вы можете прочесть в заметке « ».

Теория «сверхчеловека»

Концепция сверхчеловека Ницше наиболее подробно раскрывает в работе «Так говорил Заратустра» (1883-1886 гг.). «Книга для всех и ни для кого» ? так звучит подзаголовок «Заратустры» Ницше. Таков круг подлинных читателей Ницше и всего о нем.

В ортодоксально-религиозной среде и представителями старшего поколения философов-идеалистов сверхчеловек Ницше был воспринят как воплощение злого начала, которое стоит вне всякого нравственного порядка, действует на основании собственных инстинктов, в соответствии с основным своим влечением? «жаждой власти», и при этом не щадит ни себя, ни своих ближних: «сверхчеловек? отрицатель и противник как личной нравственности, заключающейся в укрощении влечений низшей природы, так и деятельности, основанной на любви и самоотвержении в интересах своих ближних».

«Я хочу учить людей смыслу их бытия: этот смысл есть сверхчеловек, молния из темной тучи, называемой человеком». По мнению Ницше, сверхчеловек новый, более высокий биологический вид, превосходящий Homo sapiens. Он должен быть создан путем усовершенствования, строгого отбора и сознательного воспитания новой породы людей. Ницше не биолог и не политик. Поэтому его сверхчеловек это скорее художественный образ, поэтическая метафора, отразившая тенденции развития эпохи.

Сверхчеловек должен соединить в себе доселе несоединимые качества: сильную волю, страсть, гордость, жизнерадостность, чувственность, себялюбие, инстинкт войны и завоевание и, в то же время, творчество, созидание нового, умение раздавать и дарить, жертвовать собой. Это как бы соединение в одном лице мудрого философа и завоевателя-аристократа, Сократа и Александра Великого.

«Самый ничтожный человек последний, т. е. современный человек, потому что он не может презирать самого себя. Он самодоволен и жалок, заботится о своем здоровье, не переутомляется, уважает равенство, когда нет ни бедных, ни богатых, ибо то и другое слишком хлопотно. Все считают себя умными, считают, что знают все. У них есть свое удовольствие для дня и свое удовольствие для ночи, но здоровье выше всего. «Счастье найдено нами», говорят последние люди. Они не могут понять слова о сверхчеловеке, обращенные к ним.

Ницше своей идеей сверхчеловека стремится придать новый импульс развитию человека и общества. Он говорит: существующий человек слаб и ничтожен, и хуже всего то, что он при этом и самодоволен, старается не знать о своей ничтожности. Но наиболее честные и свободные возненавидят свою слабость и объявят ей жестокую войну. Это и будет движением к сверхчеловеку человеку будущего.

Ницше выступает против логичности, разума, стремления к истине. «К вещам, которые могут привести в отчаяние мыслителя, принадлежит познание, что нелогичное тоже необходимо для человека и что из него проистекает много хорошего». Нет никакой связи между истиной и благом человечества.

Между истиной и ложью нет сущностного противопоставления.

Обычно люди полагают, говорит Ницше, что высшей целью является истина. Но это роковое заблуждение. В основе жизни, всего общественного и культурного процесса лежит «воля к власти». Способствует ли рациональное познание повышению «воли к власти»? Нет. Доминирование интеллекта парализует волю к власти, подменяя деятельность резонированием.

Заратусгра является предзнаменованием Сверхчеловека, это пророк благой вести. В своем одиночестве он открыл обещание, счастья и несет это обещание людям; с благодетельной и мягкой силой он предсказывает людям великое будущее в награду за великий труд, в другое время Ницше заставит его держать более суровые речи. Ницше хочет в своей книге показать человечество, пробужденное к новой жизни прославлением своего собственного существа, добродетелями добровольного избранного меньшинства, которое очищает и обновляет свою кровь. Последняя его воля заключается в том, что он хочет определить и направить деятельность людей: он хочет основать, новые нравы, указать подчиненным их обязанности, сильным их долг и объем власти и вести все человечество к высшему будущему.

Биологически обусловленным, считает Ницше, является все, что в человеческом общежитии считается добром, что составляет для людей ценность, включая и ценность моральную. Соответственно, нет и быть не может объективно обусловленной морали. Каждый имеет такую мораль, которая в наибольшей мере соответствует требованиям его жизни: мораль одного оправдывает все, к чему он стремится; мораль другого делает его умиротворенным; мораль третьего призывает к мщению врагам и т. д. Люди даже могут не осознавать, каков на самом деле источник их моральных убеждений и представлений, но это не меняет дела. Всяк имеет тот тип морали, который больше всего соответствует его природе.

Наиболее существенное различие между людьми, по мнению Ницше, состоит в том, что некоторые из них от природы слабы, другие сильны опять-таки по природе. Соответственно различается и их мораль. Сильные («хозяева», по терминологии Ницше) ценят личное достоинство, решительность, настойчивость, самоуверенность, несгибаемую волю и неистощимую энергию в достижении поставленной цели. Слабые («рабы» по той же терминологии) ценят то, что в большей мере выражается в их слабости? сострадательность, мягкосердечие, альтруизм, и рассудительность и т. п.

Некогда хозяева господствовали в жизни. У них была своя мораль, свои понятия и представления о добре и зле. Но со временем их одолели рабы, но победили они не силой, а числом. Добром стало признаваться то, что в большей мере соответствует их интересам; мягкосердечие, любовь к ближнему, покорность, доброта? все эти и им подобные качества возвышены до уровня добродетели. В эпоху после восстания рабов господствующей стало и продолжает оставаться рабская мораль. Релятивистская этика с ее тезисом: «каждый имеет тот тип морали, который подходит ему», оказывается только внешней видимостью. В ее основании лежит этика абсолютизма, согласно которой правильной является только одна мораль? мораль хозяев.

Господствующая мораль, по мнению Ницше, своим основанием имеет предположение, во-первых, о всеобщем равенстве; во-вторых, о свободе? каждый должен быть свободен в той мере, в какой он не посягает на свободу других; в-третьих, об абсолютности моральной ценности, которая якобы не требует никаких доказательств, поскольку она не средство, а цель.

Основанная на этих предположениях мораль вполне закономерно включает в себя принципы справедливости, альтруизма или любви к ближнему, сострадания, милосердия, превосходства духовных ценностей над материальными, преимущество общественного блага перед личным и т. п..

Собственная моральная позиция Ницше, позиция хозяина почти прямо противоположна господствующей в обществе морали. Ее краеугольными камнями служат: во-первых, ценность жизни в ее биологическом смысле? только жизнь имеет абсолютную ценность и порождает все то, что имеет ценность, во-вторых, свобода сильного? свобода принадлежит только тому, кто имеет достаточно силы, чтобы завоевать и отстоять ее, в-третьих, неравенство? люди не равны, они лишь лучше или хуже, в зависимости от того, сколько жизненной силы заключено в каждом из них. Естественно, этим устоям соответствуют и принципы морали. Справедливость в том виде, как ее понимает господствующая мораль есть ложь. Истинная справедливость, считает Ницше, основана отнюдь не на равенстве? каждый имеет столько, сколько заслуживает, а заслуги его измеряются количеством жизни.

Подлинный человек должен строить всю свою жизнь в пространстве, границы которого пролегают не там, где находится добро и зло господствующей морали. Именно в этом смысле Ницше называет себя имморалистом.

Сверхчеловек? это «высший биологический тип, который относится к человеку, как тот относится к обезьяне. Но этого человека нужно вырастить, а для этого у Ницше нет каких-либо специальных рецептов: он выступает лишь как пророк, предвещающий приход нового «вождя», «фюрера», полубога, а то даже и Бога». Заратустра? это не сверхчеловек, это «мост» к сверхчеловеку. Обычные люди? это исходный материал, почва для выращивания сверхчеловека. Сверхчеловек? это новый «культ личности», далеко выходящий за рамки «культа личности» обычных людей и легший в основу мифологии Ницше, изложенной более полно в «Заратустре».

Неудивительно, что германо-фашистский «миф ХХ века» опирался на философию Ницше. Философ видел прообразы сверхчеловека в римском, арабском, германском дворянстве, в гомеровских героях, в скандинавских викингах. Идеалом, близким к сверхчеловеку, были Цезарь, Макиавелли, Наполеон. Но возникновение сверхчеловека не предполагалось быть связанным с какой-либо из существующей рас того времени. Кроме того, он является членом какого-то класса не в силу своего рождения, а предназначен к этому самой природой. Таким образом, антибуржуазная философия Ницше находилась в полном противоречии с идеологией и практикой фашизма.

В учении Ницше, как в любом серьезном нравственно философском исследовании, есть много ценного для нашего времени. Прежде всего, это яркая критика мещанства. Никто до и после Ницше с такой прозорливостью не смог предвидеть всю опасность общества маленьких, серых, покорных людей.

Это, кроме того, неприятие социальной системы, построенной либо на без мерном подчинении какой-либо одной идеологии, либо на принципах утилитаризма и прагматизма, где обесценено главное? личность, ее индивидуальность и неповторимость. Это идея возвышения человека, преодоление всего мелочного, обыденного, незначительного для жизни.

Главной позитивной ценностью нравственного учения Ницше, без сомнения, является идея возвышения человека. Ницше с полным правом можно было бы назвать исследователем антропологического метода в философии. В своих нравственных оценках он стремился идти от индивида. Причем сам индивид рассматривался им как бесконечно становящаяся ценность, как процесс, как неисчерпаемость. По Ницше, человечество? это целостность, проявляющаяся через различие. Но абсолютизация неординарности приводила Ницше к парадоксальным выводам.

Данный идеал Ницше наиболее подробно раскрывает в своей работе «Так говорил Заратустра» (1883-1886). «По форме эта большая страстная книга является рассказом о странствиях Заратустры – персонажа, основанного на образе иранского пророка шестого века до нашей эры Зороастра (Заратустра – латинизированная форма этого имени), но сообразованного с поэтическим и философским замыслом Ницше». (5, с.589-590) Исследователи отмечают, что данная книга «строится как своего рода травестийное Евангелие: достаточно вслушаться в стиль и обороты речи Заратустры, его обращения к ученикам, разговор притчами и образами, загадками и ответами, и пр. То есть Заратустра выступил как новый Христос, точнее, анти-Христос, подменяя Его и выдвигая новые ценности». (11, с.19)

«Образ Заратустры, - свидетельствует сестра философа, - предносился моему брату с самой ранней юности; он писал мне однажды, что еще ребенком видел великого перса во сне». (23, с.285) В своей книге Ницше «противопоставил европейскому христианству восточные религии, начиная с персидского Заратуштры и кончая древнеиндийским Ману. <…> Характерно, что берется именно перс, ибо именно персы наиболее близко соприкасались с первыми европейцами – греками и именно они хотели уничтожить только что возникшую европейскую цивилизацию (греко-персидские войны). Интересно, что воевавшие с греками персидские цари Дарий и Ксеркс исповедовали, по словам исследователей, учение Заратуштры». (11, с.24)

«Исторический Заратустра (Зороастр) верил в то, что мир является ареной всеохватывающего конфликта между двумя космическими силами, одна из которых добро, другая – зло. Наш долг в этой борьбе, учил Заратустра, состоит в том, чтобы становиться на сторону светлых сил. Но поскольку Ницше находился «по ту сторону добра и зла», то он не верил в космологию Дзен-Авесты». (7, с.236) Сам Ницше пишет о реальном и творчески преобразованном образе Заратустры следующим образом: «…то, что дает этому персу совершенно исключительное положение в истории, составляет с моими идеями полную противоположность. Заратустра первым увидел в борьбе добра и зла главный рычаг, управляющий движением вещей, - переработка моральных понятий в метафизические, каковы сила, причина, цель в себе – вот в чем состоит его значение. Но сам этот вопрос, будучи поставлен, заключал бы в себе, по существу дела, и свой ответ. Заратустра создал это роковое заблуждение – мораль, следовательно, он же и должен быть первым, кто познал его. <…> Заратустра правдивее всякого другого мыслителя. Его учение, и только оно одно, объявляет правдивость высшей добродетелью – в противоположность трусости идеалистов, обращающихся в бегство перед реальностью; в Заратустре больше чисто физического мужества, чем во всех мыслителях, вместе взятых. Говорить правду и хорошо стрелять из лука: такова персидская добродетель. <…> Самопреодоление морали посредством правдивости, самопреодоление моралистов путем превращения в собственную противоположность – в «я»: вот что означает в моих устах имя Заратустры». (23, с.297) Иными словами, «раз Заратустра был первым, кто совершил ошибку, полагая, что моральные ценности являются объективными характеристиками универсума, он должен стать первым, кто исправит ошибку и будет агитировать в пользу новой философии». (7, с.236)

Ницшевский Заратустра говорит, что «человечество, как таковое , не имеет единственной цели или всеобщей морали:«Тысяча целей существовала до сих пор, ибо существовала тысяча народов. Недостает еще только цепи для тысячи голов, недостает единой цели. Еще у человечества нет цели». (16, с.44) Заратустра и хочет заполнить эту моральную лакуну и возвещает объединяющую людей цель. Эта цель-ubermensch(сверхчеловек)». (7, с.236)

«Обычно исследователи и комментаторы отмечают уверенно, что слово «сверхчеловек» мыслитель почерпнул в гетевском «Фаусте». Но стоит вглядеться в текст «Фауста», чтобы увидеть весьма ироническое употребление этого понятия. Вызванный заклятием Фауста Дух издевательски бросает ему: «WelcherbarmlichGrauen/FatUbermenschendich!WoistderSeeleRuf?»usw. (Или в буквальном переводе: «Какая жалкая боязнь охватила, сверхчеловек, тебя! Где зов души?» и т. д.) Т. е. позитивный смысл этого слова в «Фаусте» отсутствует. Правда, о возможности перерастания человека в нечто высшее мы можем найти у Данте:

«Пречеловеченье вместить в слова

Нельзя; пример мой близок по приметам,

Но самый опыт – милость Божества».

Данте. Божественная комедия.

Рай. Песнь первая.

Данте употребляет слово “trasumanar” – пречеловеченье, превращение в нечто большее, чем человек. Однако великий итальянский поэт и мыслитель считал, что стать больше, чем человек, сверхчеловеком, человек может не вопреки, а лишь благодаря помощи Бога. Можно предположить, что восхищавшийся Возрождением Ницше знал эти строки Данте, строки очень серьезные в отличие от гетевской иронии, но выступил, похоже, как против великого немецкого, так и против великого итальянского поэта». (11, с.18-19)

Показательно, что американский исследователь А. Данто оставил немецкий термин непереведенным, так как слово «сверхчеловек» (по-английски “Superman”, “Overman”) не может не вводить в заблуждение. Однако, что такоеubermensch(сверхчеловек)? «В качестве идеала, к которому мы должны стремиться в своем человеческом обличье, эта идея выступает как исключительно неопределенная и неконкретная цель. <…> Ubermensch(сверхчеловек) противопоставляется тому, кого Ницше называет «последний человек» (derLetzteMensch), и кто стремится как можно больше походить на всех других, который счастлив просто потому, что счастлив: «Счастье найдено нами», - говорят последние люди и моргают». (16, с.12) Это – стадный человек современной ему эпохи, и Ницше-Заратустра презирает его». (7, с.238) В одной из своих работ мыслитель писал: ««…цель человечества не может лежать в конце его, а только в его совершеннейших экземплярах». Этим «совершеннейшим экземпляром» может стать каждый, но далеко не каждый реализует эту потенциальную возможность; констатация этого печального факта и заставляет Ницше обращаться не ккаждому , а кизбранным». (8, с.110) И вот Заратустра говорит:

«Человек есть нечто, что должно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его?

Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя; а вы хотите быть отливом этой великой волны и скорее вернуться к состоянию зверя, чем превзойти человека?<…>

Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, - канат над пропастью.<…>

В человеке важно то, что он переход, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель.

Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту.

Я люблю великих ненавистников, ибо они великие почитатели и стрелы тоски по другому берегу.<…>

Я люблю того, кто оправдывает людей будущего и искупляет людей прошлого: ибо он хочет гибели от людей настоящего.

Я люблю того, кто карает своего Бога, так как он любит своего Бога: ибо он должен погибнуть от гнева своего Бога.<…>

Я люблю того, чья душа переполнена, так что он забывает самого себя, и все вещи содержатся в нем: так становятся все вещи его гибелью». (16, с.8,10-11)

«Человек одновременно переход и гибель. Мы превосходим себя, преодолевая нечто в самих себе, и это то, что гибнет и оставляется нами. Мы погибаем главным образом как человеческие существа ради того, чтобы стать чем-то более возвышенным. Человеческая жизнь есть жертва (или должна ею быть) во имя не чего-то транс- или экстрачеловеческого, а во имя достижимогодля нас, жертва, придающая нам силы преодолеть (частично) самих себя. В отличие от аскетического идеала этот идеал не является деморализующим. Он не подчеркивает нашу никчемность, а определяет наши достоинства как находящиеся в процессе изменения. Мы превосходим себя вчерашних, но еще не доросли до себя будущих, и нам предстоит найти более возвышенный образ себя как живых существ.Ubermensch(сверхчеловек) – это не белокурая бестия. Белокурая бестия остается позади, будем надеяться, навсегда.Ubermensch(сверхчеловек) – впереди». (7, с.238-239)

Сложность восприятия данной проблемы читателями Ницше и, в частности, вышеупомянутая подмена понятий вызвана тем, что «его книги не только сами по себе произведения искусства, - они требуют искусства и от читателя, ибо читать Ницше – это своего рода искусство, где совершенно недопустима прямолинейность и грубость и где, напротив, необходима максимальная гибкость ума, чутье иронии, неторопливость. Тот, кто воспринимает Ницше буквально, «взаправду», кто ему верит, тому лучше его не читать», - отмечал великий немецкий писатель Томас Манн. (14, с.386)

«Однако предмет разговора об ubermensch(сверхчеловеке) связан, конечно же, не только с тем, чтобы перестать делать нечто, что мы делали ранее, а с тем, чтобы двинуться в новом направлении. Но куда? К какому конечному пункту? Вероятно, Ницше заслуживает упрека в том, что оставил данный вопрос до такой степени открытым. Его сестра уверяла Гитлера, чтоон и есть тот, кого имел в виду брат, когда говорил обubermensch(сверхчеловеке). Читатели старшего поколения верили, что Ницше подразумевал некий конкретный образ, взятый, по крайней мере, из прошлого. <…> Но в действительности нет смысла вглядываться в прошлоев поисках примеров, поскольку в нашей истории еще никогда не было ни одногоubermensch(сверхчеловека). (7, с.239)

«Никогда еще не было сверхчеловека! Нагими видел я обоих, самого большого и самого маленького человека.

Еще слишком похожи они друг на друга. Поистине, даже самого великого из них находил я – слишком человеческим!» (16, с.66)

«…Этому немецкому Раскольникову сподобилось с оглядкой на Наполеона решать ребус собственной жизни: «тварь дрожащая» или «сверхчеловек». (19, с.17) «По Ницше, на пути к достижению совершенства, необходима трехкратная трансформация сущности человеческого существа в сверхчеловеческое начало. В речи «О трех превращениях» Заратустра указывает три стадии или метаморфозы человеческого духа, соответствующие трем этапам восходящего формирования человека в идеальный тип сверхчеловека.

На начальной ступени человеческий дух символизирует верблюд, навьюченный грузом из многочисленных выхолощенных заповедей, утративших смысл традиций и мертвых авторитетов.

На второй стадии – превращения верблюда во льва – человек освобождается от пут, связывающих его на пути к сверхчеловеку, и завоевывает себе свободу для создания «новых ценностей». <…> В человеке пробуждается недовольство собой, стремление стать господином своих добродетелей. Заратустра называет это состояние «часом великого презрения»: «В чем то высокое, что можете вы пережить? Это – час великого презрения. Час, когда ваше счастье становится для вас отвратительным, так же как и ваш разум и ваша добродетель». (16, с.9) <…> Великое презрение, отказ от тех учений, которые мешают свободному развитию личности, проповедуя «равенство людей», и отрешение от пессимизма, представляют собой последние шаги на пути восхождения к сверхчеловеку. Пессимизм Ницше трактует широко, имея в виду как метафизическую доктрину (утверждающую, что небытие лучше бытия), так и этическое учение (рассматривающее тело как начало злое и греховное по своей природе):«Я не следую вашим путем, вы, презирающие тело! Для меня вы не мост, ведущий к сверхчеловеку!» (16, с.25) <…>

Заключительная метаморфоза – превращение льва в ребенка – представляет собой положительный этап появления сверхчеловеческого типа. Младенчество символизирует утверждение жизни: «Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения». (16, с.19) Вступающий на путь человека принимает жизнь, благословляя ее, и в этом смысле является искупителем земной действительности:«»И вот мое благословение , – говорит Заратустра, - над каждой вещью быть ее собственным небом, ее круглым куполом, ее лазурным колоколом и вечным спокойствием – и блажен, кто так благословляет! Ибо все вещи крещены у родника вечности по ту сторону добра и зла…» (16, с.118) Принятие и оправдание жизни – отправной пункт«пути созидающего». (20, с.75-76)

«Позиция Ницше здесь на стороне человека, способного к подвигу, к преодолению себя. Бытие изначально не порочно, оно стало таковым, потому что человек перестал верить в себя, избрал путь слабого. Человеку нужно преодолеть себя. Он вправе ожидать к себе отношения не как к тому, кто нуждается в жертве. Убежденность в том, что человек слаб, вызывает и убежденность в том, что он с необходимостью примет жертву, нуждается в ней, жертвуя ему, его лишают выбора, ограничивают его свободу». (15, с.100) А «загадочное «Само», ассоциируемое Ницше с телом человека, - это подсознательная, глубинная полнота личности, в которой нет никакого различия души и тела и которая полностью определяет все устремления души и тела. Ницше упоминает это Само только для того, чтобы отвергнуть взгляды «презирающих тело», и это не позволяет ему более ясно сформулировать мысль о том, что именно Само и является той движущей, той творческой силой, котораяпересоздает человека и ведет его к состоянию, обозначаемому термином «сверхчеловек». (8, с.111)

«Есть некоторая ирония в том, - пишет А. Данто, - что Ницше наименее оригинален там, где он оказался наиболее влиятельным. Речь идет о древнем, почти языческом идеале, а именно: страсти нужно обуздывать, а не подавлять, в противоположность позиции тех, кто исповедует воздержание, скрывая порочные стремления, а ведь это было официальной моральной рекомендацией до совсем недавних времен. Следовательно, ubermensch(сверхчеловек) – это не белокурый гигант, подавляющий своих более мелких собратьев. Это просто радостное, безвинное, свободное человеческое существо, обладающее инстинктивными побуждениями, которые, однако, не порабощают его. Он – господин, а не раб своих побуждений, и, следовательно, он в состоянии что-то сотворить из себя, нежели стать продуктом инстинктивных проявлений или внешних препятствий. Сверх этого Ницше мало говорит о деталях, за исключением выражения скрытой похвалы тем, чьи страсти обращены на создание научных, художественных или философских произведений. Он сделал идею обubermensch(сверхчеловеке) изменчивой, а не устойчивой, чтобы ей придали ценность те из нас, кому удастся воплотить ее. Еслиubermensch(сверхчеловек) воспринимался как задира, чья радость состоит в грубой демонстрации силы, то в этом Ницше должен винить только самого себя.<…> Его величайшим несчастьем был тот буквализм, с каким его интерпретировали даже наиболее симпатизировавшие ему критики". (7, с.240-241)

Конечно же, «…этот тип не является неким символом, обетованием далеких, темных тысячелетий, новым видом в дарвинистическом смысле, о котором мы не можем ничего знать и ставить который путеводной звездой было бы, пожалуй, просто смешно», - писала сестра философа. (23, с.287) На это же указывает и А. Данто. "Ницше считал, что идеал ubermensch(сверхчеловека) не может быть достигнут автоматически, в ходе естественного развития событий. В этом отношении его учение является чем угодно, только не разновидностью дарвинизма. Действительно, мы знаем, что Ницше считал, что выживают и доминируют негодные и что все большее и большее количество индивидов, которые становятся все более и более похожими друг на друга, должны будут со временем подавить своей численностьюисключительных личностей, которые могли бы прорваться к новой перспективе и более возвышенной форме жизни". (7, с.241-242) Ницше много пишет о"последнем человеке" , но, по точному замечанию А. Данто, "в действительности Ницше не верил, что"последний человек" <…> мог бы существовать. Не будет и не может быть последней стадии в человеческом развитии или чего бы то ни было подобного". (7, с.242) В связи с этим Ницше развивает идею"вечного возвращения" . Под"вечным возвращением" Ницше подразумевал "не то, что несходные события повторяются, не то, что сходные примеры всегда подпадают под один и тот же закон, ничего из того, что обычный здравый смысл мог бы предположить относительно его идеи, - он имел в виду, что все конкретные и определенные вещи постоянно возвращаются вновь и вновь, именноте самые вещи, а не просто их подобия". (7, с.244) «Образ круга – вечных изменений среди вечного повторения – является символом, таинственным знаком над входной дверью к учению Ницше о сверхчеловеке». (20, с.72)

"Учение о "вечном возвращении" влечет за собой бессмысленность происходящего, а учение обubermenschявляется своего рода требованием, обращенным к воле человека, чтобы такой смысл существовал. Эти две идеи взаимосвязаны. При заведенном порядке вещей Заратустра всегда возвращается:

"…я буду вечно возвращаться к той же самой жизни, в большом и малом, чтобы снова учить о вечном возвращении всех вещей,

- чтобы повторять слово о великом полдне земли и человека, чтобы опять возвещать людям о сверхчеловеке.

Я сказал свое слово, я разбиваюсь о свое слово: так хочет моя вечная судьба…"

Не имеет значения, что мы исчезаем и возвращаемся и снова исчезаем. Важно то, мы делаем это вечно, важен смысл, вкладываемый нами в нашу жизнь, важна радость от преодоления, каков бы ни был наш удел. И все это делается именно ради дела, а не ради каких-то выгод – они всегда будут одними и теми же. То, что мы делаем, имеет исключительно внутреннее, личное значение, либо не имеет никакого значения вообще. Именно мы даем существованию смысл и значение. Мы должны принять на себя этот труд, чтобы наша жизнь имела смысл (хотя мы и не в силах изменить ее в соответствии с нашими пожеланиями): мы должны отстаивать себя, исполняя свое предназначение. <…> Утверждается как императив: поступай так (или будь таким), как ты желал бы поступать, в точности таким же образом (или быть в точности тем же самым) бесконечное число раз во веки веков. Если люди будут неуклонно следовать этому правилу, они избавятся от чувства рессантимента . В экзистенциалистских терминах это – довод в пользу аутентичности. Он исключает саму возможность другой жизни, в раю или в аду, признавая лишь вечное возвращение к тому, чем мы являемся в этой жизни. Вместо того, чтобы мечтать о другом мире, лучше осознать, какой освободительной силой обладает предложенный взгляд на мир". (7, с.255-256) Коротко говоря, «замкнутость круга невозможно преодолеть, но модно найти смысл в этом безутешном бесконечном хаосе». (20, с.72) По мнению Ю. В. Синеокой, «этика Ницше – это этика индивидуального спасения сильных личностей, способных к самосовершенствованию. Эти же правила работают и в мире творчества, где человеку легче справиться с вечностью, где он волен создавать бесконечное число раз себя самого и новые ценности». (20, с.72)

Сверхчеловек глазами мыслителей Х I Х- XX вв.

К сожалению, многие исследователи и по сей день воспринимают концепцию сверхчеловека излишне прямолинейно, упрощенно. Учебники для вузов преподносят противопоставление сверхчеловека толпе как деление людей на "низших" и "высших", рабов и господ, в котором "ярко проявился антидемократизм ницшеанства". (25, с.326) Л. В. Блинников, автор учебного словаря-справочника «Великие философы», указывает, что мораль «проявляется у Ницше в виде превосходства аристократов, господ над другими людьми – рабами, низшими. Ницше подходит к морали только с позиций противоположности господской и рабской морали». (2, с.246) Действительно, Ницше "не был поборником демократического идеала равенства людей. Это учение, полагал он, только нивелирует качество жизни, уравнивая выдающееся и посредственное. Индивиды безмерно различаются по способностям и талантам, существуют основные качественные различия, обусловливающие их личностное неравенство". (5, с.588) Из данного отрывка мы видим, что Ницше имел в виду так называемую аристократию духа.

На противоречивых оценках наследия Ницше и, прежде всего, его концепции сверхчеловека хотелось бы остановиться подробнее. Восторженную оценку Ницше дал блестящий австрийский писатель Стефан Цвейг. Он называет философа "Дон Жуаном познания" и пишет следующее: "…любознательная жажда, которая ничем не удовлетворяется<…>. Никакое познание не может привлечь его надолго, нет истины, которой он принес бы клятву верности, с которой он обручился бы как со "своей системой", со "своим учением". Все истины чаруют его, но ни одна не в силах его удержать".(27, с.326-327) "Стань тем, кто ты есть" – единственная заповедь, которую можно найти в его сочинениях". (27, с.347) Стефан Цвейг характеризует Фридриха Ницше как "воспитателя свободы" и, по мнению писателя, подлинный его подвиг лучше всех выразил <…> Якоб Бурхардт, написав ему, что его книги "увеличили независимость в мире". (27, с.387,389)

Оценка одного из крупнейших писателей Германии Томаса Манна не столь однозначна, хотя к Фридриху Ницше как к человеку он относился с глубокой симпатией. В статье «Философия Ницше в свете нашего опыта» он указывает, что «Ницше был рожден, чтобы стать психологом, и психология была его доминирующей страстью; в сущности, познание и психология у него одна и та же страсть…» (14, с.365) , и подчеркивает, что « «имморализм» Ницше – это самоупразднение морали из побуждений правдивости, вызванное своеобразным избытком морали; это своего рода моральное расточительство, подтверждением чему служат слова Ницше о наследственных моральных богатствах, которые, сколько их ни трать и ни разбрасывай, никогда не оскудевают». (14, с.369) Ибо, по мнению Томаса Манна, «никто не служил страданию вернее и преданнее, чем он», и сам Ницше писал: «Место, занимаемое человеком на иерархической лестнице, определяется теми страданиями, которые он может вынести». (14, с.368) В то же время Манн полагает, что «пора отказаться от взгляда на философию Ницше как на кучу случайных афоризмов: его философия, не менее, чем философия Шопенгауэра, является стройной системой, развившейся из одного зерна, из одной все собою пронизывающей идеи. Но у Ницше эта исходная, основная идея по всему своему складу, в корне своем – идея эстетическая, и уже по одному тому его видение мира и его мышление должны прийти в непримиримое противоречие со всяким социализмом. В конце концов, могут быть только два мировосприятия, только две внутренние позиции: эстетическая и нравственная. И если социализм – мировоззрение, строящееся на строжайших нравственных основах, то Ницше – эстет, самый законченный, самый безнадежный эстет, какого знала история культуры…». (14, с.384-385)

(В скобках заметим, что сопоставление ницшеанства с социализмом может, однако, выявить не только коренные различия между ними, но и их некоторое их сходство. Например, это касается утопизма обоих учений. «Утопия – любимое детище эпохи просвещения, провозгласившей безграничные возможности для человеческого разума и человеческой воли. <…> Если Маркс преодоление феномена отчуждения в современном мире увидел в утопическом проекте будущего сверхобщества, то Ницше усмотрел спасение в проекте сверхчеловека. Утопия Маркса строилась на мистификации социальной природы человека, утопия Ницше – на эстетизации его волевого порыва». (3, с.9)

Альбер Камю отмечал, что «Ницше, по крайней мере в своем учении о сверхчеловеке, и Маркс в своей теории бесклассового общества оба заменяют потусторонний мир самым отдаленным будущим. <…> Коренное различие между двумя мыслителями заключается в том, что Ницше в ожидании сверхчеловека предлагал сказать «да» тому, что есть, а Маркс – тому, что находится в становлении. Для Маркса природа есть то, что покоряют, чтобы подчинить истории. Для Ницше это то, чему подчиняются, чтобы подчинить историю». По мнению Камю, «марксизм-ленинизм реально взял на вооружение ницшеанскую волю к власти, предав забвению некоторые ницшеанские добродетели». (10, с.179))

Но вернемся к Томасу Манну. Восхищаясь ранними произведениями Ницше, он дает крайне низкую оценку книге «Так говорил Заратустра». По его свидетельству, данный образ «весь состоит из риторики, судорожных потуг на остроумие, вымученного, ненатурального тона и сомнительных пророчеств, - это беспомощная схема с претензией на монументальность, иногда довольно трогательная, чаще всего жалкая; нелепица, от которой до смешного один только шаг». (14, с.356) Писатель указывает, что «бесконечные издевки Ницше над «социализмом подчиненной касты », который он клеймит как ненавистника высшей жизни, в конце концов, убеждают нас, что ницшевский сверхчеловек – это лишь идеализированный образ фашистского вождя и что сам Ницше со всей его философией был не более как пролагателем путей, духовным творцом и провозвестником фашизма в Европе и во всем мире. И все же я склонен поменять местами причину и следствие, - пишет Томас Манн, - потому что, как мне думается, не фашизм есть создание Ницше, а наоборот: Ницше есть создание фашизма…». Ницше, поясняет писатель, всего лишь уловил первые признаки эпохи фашизма. (14, с.379) Манн убежден в том, что «все ницшевское фанфаронство относительно великих функций войны как охранительницы культуры и фактора естественного отбора – это только фантазии человека, понятия не имеющего о том, что такое война, живущего в эпоху длительного, прочного мира и надежно обеспеченных банковских вкладов, в эпоху, наскучившую себе самой своим непроходимым благополучием». (14, с.376) «Если истинны слова «по плодам узнаете их», то для Ницше нет извинения». (14, с.380)

Таким образом, мы можем заметить, что, несмотря на свои призывы к творческому, небуквальному прочтению Ницше, Манн точно так же был введен в заблуждение, как и те, к кому он с этими призывами обращался. Впрочем, трезвое, непредвзятое отношение к работам Ницше вряд ли было возможным для человека, для которого были еще свежи воспоминания об ужасах нацизма (данная статья была написана в 1947 году). Тем не менее, Томас Манн завершает свою статью следующими словами: «…хотя путь его был ложен и привел его к нагромождению нелепейших заблуждений, его любовь все же принадлежала будущему, и грядущие поколения, точно так же, как и мы, чья молодость обязана ему столь многим, еще долго будут приковываться взглядом к этому образу, исполненному хрупкого и внушающего уважение трагизма, озаренному грозными зарницами перевала, разделяющего два столетия». (14, с.391)

Однако лауреат Нобелевской премии Бертран Рассел не находит в наследии Ницше ничего положительного. Он указывает, что Ницше «не изобрел никаких новых специальных теорий в онтологии и эпистемологии; наибольшее значение имеет, прежде всего, его этика, а также его острая историческая критика». (17, с.693) Рассел считает, что «нельзя отрицать, что Ницше оказал огромное влияние, но не на философов-специалистов, а на людей литературы и искусства. Надо также признать, что его пророчества о будущем до сих пор оказываются более правильными, чем предсказания либералов и социалистов. Если Ницше – просто симптом болезни, то, должно быть, эта болезнь очень широко распространена в современном мире. Тем не менее, в нем много такого, что надо отвергнуть просто как манию величия». (17, с.698) Книгу «Так говорил Заратустра» он называет «псевдопророческой». (17, с.696) Он убежден, что Ницше «никогда не приходило в голову, что стремление к власти, которым он наделяет своего сверхчеловека, само порождено страхом. Те, кто не боится своих соседей, не видят необходимости властвовать над ними». Более того, «он никогда не представлял себе человека, который, обладая всем бесстрашием и упрямой гордостью сверхчеловека, тем не менее, не причиняет страданий, потому что у него нет такого желания». (17, с.699-700) Он указывает, что этика Ницше содержит в своей эмоциональной основе «полное отсутствие сочувствия (проповеди Ницше часто направлены против сострадания, и чувствуется, что в этом отношении ему было нетрудно следовать своим заповедям)». (17, с.702)

Этические взгляды Ницше Рассел в своей работе «История западной философии» формулирует так: «победители в войне и их потомки обычно биологически выше, чем побежденные, поэтому желательно, чтобы вся власть находилась в их руках и руководство осуществлялось в их собственных интересах». (17, с.701) Глубокого, вдумчивого анализа Рассел не делает и сам об этом пишет: «Мне неприятен Ницше потому, что ему нравится созерцать страдание, потому, что он возвысил тщеславие в степень долга, потому, что люди, которыми он больше всего восхищался, - завоеватели, прославившиеся умением лишать людей жизни. Но я думаю, - продолжает Рассел, - что решающий аргумент против философии Ницше, как и против всякой неприятной, но внутренне непротиворечивой этики, лежит не в области фактов, но в области эмоций. Ницше презирает всеобщую любовь, а я считаю ее движущей силой всего, чего я желаю для мира. У последователей Ницше были свои удачи, но мы можем надеяться, что им скоро придет конец». (17, с.704) Здесь мы, безусловно, опять-таки имеем дело с поверхностным, агрессивно-предвзятым прочтением Ницше, притом, что заявления Рассела недостаточно аргументированы и выглядят неубедительно.

Совершенно иную оценку работам Ницше дает неоднократно упоминаемый нами Альбер Камю. По его мнению, одно из ключевых моментов в творчестве Ницше – это ответственность. Вот что он пишет в своем знаменитом произведении «Бунтующий человек»: «Как только человек перестает верить в Бога и жизнь вечную, он«становится ответственным за все то, что существует, за все то, что, будучи рождено в муках, обречено страдать всю жизнь». <…> Человек вольного ума, Ницше знал, что свобода духа – не удобство, но величие, к которому стремятся и которого изредка достигают в изнурительной борьбе. Он знал, что для того, кто хочет быть выше закона, велик риск опуститься ниже закона. Вот почему Ницше понял, что разум находит свое подлинное освобождение, только принимая на себя новые обязательства. <…> Иными словами, в философии Ницше бунт ведет к аскезе. И более глубокая логика рассуждений Ницше заменяет карамазовское «если нет ничего истинного, то все дозволено» формулой «если нет ничего истинного, то ничего не дозволено». То есть,«если человек не захочет погибать в петле, которая его душит, ему не останется ничего иного, как одним ударом обрубить веревку и создать свои собственные ценности ». (10, с.172-173) «Тотальное приятие тотальной необходимости – таково парадоксальное определение свободы. Вопрос: «Свободен от чего?» - заменяется в таком случае вопросом: «Свободен для чего?» <…> Такое приятие проистекает из решительной воли быть тем, кто ты есть, в мире таком, каков он есть. <…> На самом деле единственным божеством является мир. Чтобы причаститься его божественности, достаточно сказать ему «да». «Не молить, а благословлять» , и вся земля станет обиталищем человекобогов». (10, с.174-175) Это – один из наиболее ярких примеров того, что взгляды Ницше оказали колоссальное влияние на философию экзистенциализма, выдающимся представителем которого являлся Камю.

Невозможно забыть и о том, что работы Фридриха Ницше вызывали живейший отклик и в России, притом еще при жизни философа. В связи с этим, нельзя обойти вниманием проблему оценки взглядов Ницше Владимиром Соловьевым. Прежде всего, это касается рассматриваемой нами концепции сверхчеловека. Соловьев пишет: «Дурная сторона ницшеанства бросается в глаза. Презрение к слабому и больному человечеству, языческий взгляд на силу и красоту, присвоение себе заранее какого-то исключительного сверхчеловеческого значения <…> - вот очевидное заблуждение ницшеанства. В чем же та истина, которою оно сильно и привлекательно для живой души? Различие между истиной и заблуждением не имеет здесь для себя даже двух отдельных слов. Одно и то же слово совмещает в себе и ложь, и правду этой удивительной доктрины. Все дело в том, как мы понимаем, как мы произносим слово «сверхчеловек». (22, с.628)

«На рубеже Х1Х-ХХ вв. проблема сверхчеловека становится одной из самых обсуждаемых в России. Главным образом данный факт явился следствием бума популярности произведений Ницше, однако в значительной степени он был обусловлен и творчеством Соловьева. Религиозный пафос философии Соловьева подготовил отечественных гуманитариев к заинтересованному вниманию и конечному принятию именно «сверхчеловеческого» аспекта ницшеанской мысли. <…> Общее настроение тех лет точно передал Д. Мережковский: «Сверхчеловек – это последняя точка, самая острая вершина великого горного кряжа европейской философии, с ее вековыми корнями возмутившейся, уединенной и обособленной личности. Дальше некуда идти: обрыв и бездна, падение или полет: путь сверхчеловеческий – религия». Яркие и смелые мысли немецкого философа дали мощный импульс к появлению многочисленной русскоязычной литературы о сверхчеловеческом начале. «Сверхчеловек» и «сверхчеловечество», «богочеловек» и «богочеловечество», «человекобог», «человек Христа» и «соборное человечество», «совершенный человек», «высший человек», «грядущий человек», «последний человек» и т. д., - перечень героев страниц литературно-философских журналов тех лет богат на символические имена для главной проблемы эпохи «Серебряного века» - поиска путей к религиозному обновлению личности и культуры. <…>

Несмотря на то, что формально подавляющее число публикаций на ницшеанские мотивы носило полемический характер по отношению к концепции немецкого философа, работы на сверхчеловеческую тему составили самостоятельный пласт в интеллектуальной истории России того времени. Зачастую сверхчеловек Ницше служил лишь маской, под которой скрывались оригинальные черты своеобразной концепции того или иного автора», - отмечает Ю. В. Синеокая в статье «Проблема сверхчеловека у Соловьева и Ницше». (20, с.69-70) Она считает существенным, что указанные концепции «строились зачастую не прямо на ницшевском образе, который был расплывчат, а раскрывали и варьировали то семантическое значение, которое заложено в самой форме русского слова. В русском «сверх», в отличие от немецкого uber, заключена прежде всего качественная оценка, «сверх» - это высшая ступень качества, потому не случайно в сознании русских интеллектуалов путь к «сверхчеловеку» существовал как путь к «возвышению», «улучшению» человеческого типа, независимо от того, будет ли это «возвышение» идти в плоскости биологической или духовной. <…> Для Ницше же – чуткого филолога, словоUbermensch, по значению префиксаuber– «за пределом», означало главным образом нечто находящееся за пределом понятия «человек», «человека преодоленного». (20, с.70)

Попробуем проанализировать взгляды Ницше и Соловьева на данную проблему. По мнению Ю. В. Синеокой, «Соловьев видел цель человечества в преодолении смерти, Ницше – в преодолении вечности». (20, с.71) В статье «Идея сверхчеловека» Соловьев отмечает, что « «человек» и «смертный» - синонимы. <…> Животное не борется (сознательно) со смертью и, следовательно, не может быть ею побеждаемо, и потому его смертность ему не в укор и не в характеристику; человек же есть прежде всего и в особенности «смертный» - в смысле побеждаемого, преодолеваемого смертью. А если так, то, значит, «сверхчеловек» должен быть прежде всего и в особенностипобедителем смерти – освобожденным освободителем человечества от тех существенных условий, которые делают смерть необходимою, и, следовательно,исполнителем тех условий, при которых возможно или вовсе не умирать, или, умерев, воскреснуть для вечной жизни». (22, с.632-633) Ю. В. Синеокая указывает, что, «по сути, оба мыслителя подошли к одному выводу с разных сторон: богочеловеку Соловьева, на пути к воскресению, необходимо достичь совершенства; сверхчеловек Ницше обречен на вечное возвращение, поэтому должен стремиться к совершенству. Богочеловеческий идеал Соловьева, равно как и идеал сверхчеловека Ницше, основывался на признании безусловной ценности человеческой индивидуальности, необходимости возвышения и облагораживания личности, достижения возможно полного совершенства человеческого типа и человеческой культуры». (20, с.71)

Как считает Ю. В. Синеокая, «в ницшевском идеале сверхчеловека очевиден переход от индивидуализма к универсалистским тенденциям. В мире вечного возвращения стремление к сверхчеловеку – эквивалентно утраченной вере в Бога. «Некогда говорили: Бог, - когда смотрели на дальние моря; но теперь учил я вас говорить: сверхчеловек». (16, с.60) Однако сам Ницше не отождествляет веру в сверхчеловека с религиозной верой.«Могли бы вы создать Бога? – Так не говорите же мне о всяких богах! Но вы, несомненно, могли бы создать сверхчеловека». (16, с.60) Человек в силах создать имманентный себе идеал гения, человекобога – и дальше этого подняться не может». (20, с.73) А. Р. Геворкян отмечает, что «Ницше Бога не искал, более того, полагал, что только в ситуации смерти Бога и возможно реализовать божественное в человеке. Отсюда его знаменитое положение <…>«Если бы он [Бог] существовал, его следовало бы упразднить». (6, с.122-123)

Совершенно иных взглядов придерживается В. Соловьев. Его этика – «это этика скорейшего врастания человечества в Царство Божие, прихода воскресению и бессмертию. Царство Божие сходит сверху, Богочеловечество восходит навстречу. Здесь этика представляет собой не механизм индивидуального спасения, а способ ускоренной реализации исторического проекта. У Соловьева нет и не может быть сверхчеловека как представителя особой породы людей. У него любой человек причастен Божеству, а потому является бого(сверх)человеком. Человечество смертно, но подлежит непременному воскрешению из мертвых в полном объеме, без исключений – будь то грешник или праведник. Одно из названий соловьевского бого(сверх)человечества – София». (20, с.73) И Соловьев пишет следующее: «Если бы даже и не вставал в нашем воспоминании образ подлинного «сверхчеловека», действительного победителя смерти и «первенца из мертвых», <…> то, во всяком случае, есть сверхчеловеческий путь , которым шли, идут и будут идти многие на благо всех, и, конечно, важнейший наш жизненный интерес – в том, чтобы побольше людей на этот путь вступали, прямее и дальше по нему проходили, потому что на конце его – полная и решительная победа над смертью». (22, с.633-634)

Для Соловьева очевидно, что «если сверхчеловек не Христос, то он антихрист». (11, с.21) Поэтому возможные последствия распространения этой идеи «представлялись ему катастрофическими. Если явился сверхчеловек-антихрист, значит, будет и апокалипсис». (11, с.22) Но не стоит забывать, что антихрист Соловьева «имеет черты не только ницшеанского сверхчеловека. Он еще и филантроп и противник войны, как Лев Толстой; он разрешает все экономические проблемы Европы, как экономист Маркс; но, конечно, главное в нем то, что он сверхчеловек – и это уже Ницше. Три фигуры, обозначенные В. С. как властители дум современного ему человечества, дали свои краски для создания образа». (11, с.22-23)

«Участие Соловьева в обсуждении ницшевских идей сыграло огромную роль в становлении русской ницшеаны – он был первым отечественным мыслителем, взглянувшим на творчество Ницше с религиозной точки зрения». (20, с.76) Однако С. Соловьев – племянник философа - справедливо замечает в написанной им биографии В. Соловьева, что «философу, выросшему на Канте и Гегеле, было трудно понять все значение Ницше». (20, с.76) Все та же Ю. В. Синеокая обращает наше внимание на то, что «поначалу Соловьев относится к творчеству Ницше вполне нейтрально. <…> Философия Ницше для него – не более, чем незначительное вторичное явление, вряд ли имеющее какое-либо влияние на будущее человеческой культуры и развитие морали, ибо «воскрешение мертвых идей не страшно для живых». Переключение внимания Соловьева на ницшевскую идею сверхчеловека открыло новый этап в его отношении к Ницше. Тема сверхчеловека становится для Соловьева центральным объектом критики в творчестве немецкого мыслителя. В ницшевском сверхчеловеке – прообразе антихриста – религиозный философ видел величайшую опасность, грозящую христианской культуре. Соловьев в своих работах противопоставляет идеалу Ницше истинного Богочеловека – Иисуса Христа, победившего смерть телесным воскрешением. <…>

В последние годы жизни отношение Соловьева к Ницше приобрело новый оттенок. Оставаясь крайне настороженным, оно становится глубоко заинтересованным и одновременно более рациональным. В статье "Идея сверхчеловека", указывая на три модных направления европейской мысли конца Х1Х в.: "экономический материализм" (Карл Маркс), "отвлеченный морализм" (Лев Толстой) и "демонизм сверхчеловека" (Фридрих Ницше), Соловьев отдает приоритет значимости учению Ницше, подчеркивая, что секрет его популярности в том, что оно несет в себе ответ на духовные запросы современных мыслящих людей. <…> Соловьев признает, что в концепции Ницше, несомненно, присутствует истина, но эта истина искажена". (20, с.77-78)

Помимо этого, Соловьев "увлеченно искал предшественников Ницше в интеллектуальной истории. В лекции о Лермонтове, прочитанной в 1899г., он назвал поэта предшественником Ницше – соблазненным демоном зла, жестокости, гордости и сладострастия. <…> В очерке "Жизненная драма Платона" (1898) своеобразным предтечей Ницше, воплотившим идею сверхчеловека не в теории, а в своей личной судьбе, и доказавшим тем самым необходимость прихода "настоящего сверхчеловека", т. е. Богочеловека, назван Сократ. Гибель Сократа, исчерпавшего своей благородной смертью нравственную силу чисто человеческой мудрости, стала для Соловьева свидетельством о невозможности для человека исполнить свое назначение, т. е. стать действительным сверхчеловеком, одною лишь силой ума и нравственной воли". (20, с.78)

Тем не менее, несмотря на то, что "следы внутренней полемики с Ницше и ницшеанским культом сверхчеловека и сверхчеловеческой красоты можно обнаружить практически во всех поздних произведениях Соловьева, он не оставил сколь-нибудь серьезного исследования творчества Ницше с исторической и ли метафизической точек зрения и, в отличие от большинства своих современников никогда не пытался опровергать учение Ницше как философскую проблему. В большинстве случаев Соловьев писал о взглядах немецкого философа исключительно как об эстетизме…". (20, с.78-79) «У него он находит не столько сверхчеловека, сколько сверхфилолога, имея в виду блестящий стиль автора «Заратустры». (13, с.523) В то же время, А. Ф. Лосев был убежден, что «переживал Ницше Вл. Соловьев гораздо глубже, чем о нем писал». (13, с.523)

"Молодые мыслители рубежа веков попытались в реальной жизни соединить учения двух философов", однако "две половинки не состыковывались в целое. Ведь они из разных миров, граница между которыми – преодоленная смерть. Отсюда изломанные личные судьбы, отсюда трагический исход духовного движения религиозного ренессанса в России". (20, с.79) В качестве примера можно назвать имена Константина Леонтьева и Василия Розанова. Сам Розанов писал о Леонтьеве так: «слитность Леонтьева и Ницше до того поразительна, что это <…> - как бы комета, распавшаяся на две, и вот одна ее половина проходит по Германии, а другая – по России. <…> Леонтьев имел неслыханную дерзость, как никто ранее его из христиан, выразиться принципиально против коренного, самого главного начала, Христом принесенного на землю, - против кротости. <…> кто знает ичувствует Леонтьева, не может не согласиться, что в нем это, в сущности, «ницшеанство» было непосредственным, чудовищным аппетитом и что дай-ка ему волю и власть (с которыми бы Ницше ничего несделал ), он залил бы Европу огнями и кровью в чудовищном повороте политики». (13, с.530-531) А А.Ф. Лосев говорил обо всех троих: «…признавать Бога и в тоже время стремиться занять его место – значит проповедовать сатанизм. Ницше, Леонтьев и Розанов – проповедники сатанизма». (13, с.532) Для Лосева сверхчеловек Ницше однозначно равен антихристу, описанному Соловьевым («Краткая повесть об антихристе»).

Непосредственно касается темы данного реферата и сопоставление взглядов Ницше с философией Ф. М. Достоевского. «Утверждение о сходстве исканий Ницше и Достоевского не является новым, оно довольно часто встречалось в критической литературе». (8, с.104) Одним из первых на это сходство указал Лев Шестов в работе «Достоевский и Ницше (философия трагедии)». (Он же провел параллели между концепциями Ницше и Льва Толстого в работе «Добро в учении гр. Толстого и Нитше (философия и проповедь)». По его мнению, нравственный аристократизм Толстого, который он называет «добром», «только по форме отличается от нитшевского Ubermensch’а». (28, с.130)) И. И. Евлампиев отмечает, что «между взглядами Достоевского и Ницше больше общего, чем различного, конечно, если мы оцениваем не поверхностный уровень их мировоззрения, а его глубину. <…> Несмотря на то, что Достоевский, безусловно, признавал значение христианства как основы европейской культуры, а Ницше, столь же безусловно, отрицал его позитивную роль в истории Европы, оба они в своих исканиях пытались взять из христианства позитивные элементы и, в то же время, радикально порывали с важнейшими положениями христианской традиции, пришедшими в непримиримое противоречие с требованиями новой эпохи». (8, с.103-104) (Интересное сравнение двух мыслителей дает Стефан Цвейг: «Один только Достоевский обладает таким же ясновидением нервов <…> ; но в правдивости даже Достоевский уступает Ницше. Он может быть несправедлив, пристрастен в своем познании, тогда как Ницше даже в экстазе ни на шаг не отступит от справедливости». (27, с.338))

Многие мысли героя романа «Бесы» Кириллова удивительно совпадают с рассуждениями Ницше о сверхчеловеке: «Теперь человек еще не тот человек. Будет новый человек, счастливый и гордый. Кому будет все равно, жить или не жить, тот будет новый человек. Кто победит боль и страх, тот сам Бог будет. А тот Бог не будет». (8, с.117) И. И. Евлампиев указывает также, что «Ницше в своей жизни и своем творчестве предстает как типичный герой Достоевского. И если бы нужно было более конкретно указать, чью историю и чью судьбу в реальной жизни воплотил Ницше, то ответ был бы очевидным: это Кириллов». (8, с.108) При этом известно, что Ницше не только читал данный роман Достоевского, но и подробно конспектировал его фрагменты. Более того, он признавался в одном из писем: «Целиком и полностью верю вам, что именно в России можно «воспрянуть духом»; кое-какие русские книги, прежде всего Достоевского <…> я отношу к величайшим в моей жизни облегчениям». (18, с.154) Поэтому такие совпадения никоим образом не могут быть случайными. Подробнее об этом можно прочитать в статье данного исследователя «Достоевский и Ницше: на пути к новой метафизике человека».

В русской культуре есть еще одно имя, тесно связанное с воплощением философии Ницше, это Андрей Белый. В статье «Фридрих Ницше», вошедшей позже в книгу «Арабески», он дает глубокий анализ творчества мыслителя. Пишет он и о сверхчеловеке. « «Индивидуальность» - самый этот термин употребляет Ницше в символическом, а не в методологическом смысле. <…> Мы не знаем, был ли еще Ницше индивидуалистом в том смысле слова, который в него вложили мы». (1, с.185) «Будь он среди себе подобных, быть может, учение о сверхчеловеке заменил бы он учением о норме развития индивидуальностей: был бы универсалистом, а не индивидуалистом. <…> Есть личность Ницше. Есть учение Ницше о личности. Оно вытекает из его личности; оно – не теория. Сверхчеловек – это наименование. Есть ли наименование еще и личность? Если да, то в символическом смысле. Скорее имеем мы дело с грезящимся лозунгом, неосознанной и, однако, предощущаемой нормой развития <…>. Созидающая греза противопоставляется действительности, разлагающей личность. «Сверхчеловек для Ницше – более реальная греза, нежели реальные условия среды». (1, с.180-181)

«Хорошо известна банальная формула философии Ницше, - вернее: хорошо неизвестна», - говорил Андрей Белый. - «Отыскатьновое у самого Ницше не составит труда: еще и теперь Ницше – неисчерпаемый источник, хотя вся наша эпоха – почерпнутая из него, все еще черпает воду его живую… столь обильно и столь легко, что у нас возникает сомнение: черпая из Ницше, не черпаем ли мы… мимо Ницше? <…> С Ницше мы или он без нас? Нет, мы не с ним. Мы уже предали его путь: в хорошо известные закоулки свернули мы, гибельные для детей наших». (1, с.188-189, 191) Эти строки Белый написал в 1908 году, что бы написал он тридцать лет спустя?

Посмертная судьба Ницше (вместо заключения)

«За исключением Маркса, в истории человеческой мысли превратности судьбы учения Ницше не имеют себе равных; нам никогда не возместить несправедливость, выпавшую на его долю, - восклицал Альбер Камю.- Разумеется, в истории известны философские учения, которые были извращены и преданы. Но до Ницше и национал-социализма не было примера, чтобы мысль, целиком освященная благородством терзания единственной в своем роде души, была представлена миру парадом лжи и чудовищными грудами трупов в концлагерях. <…> не повторить ли отчаянный крик Ницше, обращенный к его эпохе: «Моя совесть и ваша совесть больше не одно и то же!» (10, с.176) И, действительно, «ницшеанство ближайших десятилетий, можно сказать, всей первой половины нашего века правильнее было бы назвать не ницшеанством собственно, а некимфёрстер-ницшеанством». (19, с.36) Еще Федор Степун писал о Ницше: «Его неправда и его правизна в том, что он может оставаться прав лишь до тех пор, пока он трагичен, одинок и непонятен. Всякая попытка популяризации – его уничтожает». (11, с.21)

«Философия Фридриха Ницше – это уникальный и всей жизнью осуществленный эксперимент саморазрушения «твари» в человеке для самосозидания в нем«творца», названного«сверхчеловеком» . (19, с.23) И вот теперь «…Ницше, оболганный, табуированный, пораженный в культурных правах, <…> будем надеяться, этому Ницше приходит конец». (19, с.43) Возможно, что и данный реферат хотя бы в малой степени будет способствовать восстановлению доброго имени Фридриха Ницше.