Джон локк избранные философские произведения. Философия (учебное пособие) - Вишневский М.И. Джон Локк. Познание, как результат наличия сознания
С позиций зарождающегося буржуазного либерализма широкий круг политических и правовых проблем, в том числе и вопросы соотношения права и закона, разработал Джон Локк (1632-1704). Его деятельность проходила в эпоху английской буржуазной революции XVII в. По меткой характеристике Ф. Энгельса, «Локк был в религии, как и в политике, сыном классового компромисса 1688 года» ив.
В своем политико-правовом учении Локк исходит из концепций естественного права и договорного происхождения государства. В его интерпретации эти концепции приобретают отчетливо выраженную антифеодальную направленность. В духе буржуазного либерализма и идей господства права он решает проблему соотношения индивида и политической власти, подданных и государства. С этих позиций он отвергает феодальные воззрения о подданных как собственности монарха, а также отстаивавшиеся в учении Гоббса представления об абсолютной власти государства.
В естественном (догосударственном) состоянии господствует естественный закон, закон природы. Это состояние в характеристике Локка существенно отличается от гоббсовской (отчасти и спинозовской) картины войны всех против всех. Закон природы, будучи выражением разумности человеческой природы, «требует мира и безопасности для всего человечества» *". И человек в соответствии с требованиями разума также и в естественном состоянии, преследуя свои интересы, и отстаивая свое - свою жизнь, свободу и собственность,- стремится не навредить другому.
В духе традиционного естественно-правового требования «воздавать каждому свое, его собственное, ему
ив Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 37, с. 419. 117 Локк Д. Избранные философские произведения. М., 1960, т. 2, с. 8.
принадлежащее» Локк обозначает совокупность основных прав человека как право собственности (т. е. право на свое, собственное). Так, он замечает, что каждый человек по закону природы имеет право отстаивать «свою собственность, т. е. свою жизнь, свободу и имущество» И8.
Естественное состояние отмечено, согласно Локку, «полной свободой в отношении действий и распоряжения своим имуществом и личностью» и таким «равенством, при котором всякая власть и всякое право являются взаимными, никто не имеет больше другого» "9.
Защита закона природы и проведение его требований в жизнь в естественном состоянии обеспечивается властью каждого человека наказывать нарушителей этого закона и охранять невинных. Однако, отмечает Локк, этих неорганизованных индивидуальных средств и (Ьорм защиты недостаточно для обеспечения спокойной и безопасной жизни, надежно гарантированной неприкосновенности собственности и т. д.
Разумное преодоление недостатков естественного состояния и ведет, по Локку, к общественному договору об учреждении политической власти и государства, причем «великой и главной целью объединения людей в государство и передачи себя под власть правительства» 12С является обеспечение за каждым его естественных прав на собственность - жизнь, свободу и имущество. Самозащита каждым человеком своих естественных прав и требований при переходе от естественного состояния к государству заменяется публичной защитой прав и свобод личности политической властью. Однако по договору об учреждении государства люди не отказываются от своих основных естественных прав, да и сам закон природы (как закон разума) продолжает действовать и в государственном состоянии, определяя тем самым цели, характер и пределы полномочий и деятельности политической власти.
Чтобы политическая власть соответствовала своему договорному назначению и не превратилась в абсолютную и деспотическую силу, сосредоточенную в руках одного лица или органа, необходимо соответствующее разделение властей (на законодательную, исполнительную и федеративную) . Причем законодательная власть, обладаю-
щая исключительным правом издавать обязательные дли всех законы, является, по Локку, верховной, а остальные власти подчинены ей. Особенно настойчиво он подчеркивает недопустимость и опасность сосредоточения в одном органе законодательной и исполнительной (куда включается и судебная) властей.
Существенным моментом локковской договорной концепции государства является «доктрина законности сопротивления всяким незаконным проявлениям власти» 121. Законность подобного сопротивления, включая право народа на восстание против деспотической власти, коренится в суверенных правомочиях народа - учредителя государства. И после заключения договора народ остается судьей, решающим, правильно ли учрежденные и уполномоченные им власти выполняют возложенные на них договорные обязательства или стали нарушать договор и оказанное им доверие.
Общественный договор, по Локку, таким образом, заключается не раз навсегда, без права последующего народного контроля за его соблюдением со стороны властей, права корректирования условий этого договора и даже полного разрыва его в случае вырождения политической власти в абсолютизм и деспотизм. Договорные отношения людей с государством - постоянно обновляющийся процесс, протекающий на основе отстаиваемого Локком принципа согласия, который он противопоставляет феодальным представлениям о прирожденном подданстве - безусловной и не зависящей от самого человека, его как бы природной связанности с данной властью.
Локк подчеркивает, что человек не рождается подданным того или иного правительства и страны. Лишь став совершеннолетним, он как свободный человек выбирает, под властью какого правительства он хочет находиться и членом какого государства он хочет стать. «Только согласие свободных людей, родившихся под властью какого-либо правительства,- пишет Локк,- делает их членами этого государства, и это согласие дается порознь поочередно, по мере того, как каждый достигает совершеннолетия, а не одновременно множеством людей, поэтому люди не замечают этого и считают, что этого вообще не происходит или что это не обязательно, и заключают, что они по природе являются подданными точ-
Там же, с. 116.
но так же, как они являются людьми»122. Причем не молчаливое, а только явно выраженное согласие делает человека членом этого государства, и в таком случае человек уже не может порвать свою связь с ним и пользоваться свободой естественного состояния.
Аналогичные представления о договорном характере взаимоотношений гражданина и государства, включая необходимость согласия совершеннолетнего человека стать членом данного государства, отстаивал, как известно, уже Сократ (Платон, Критон, 51).
В учении Локка, таким образом, речь идет не только о договорном происхождении государства, но и о до-говорно обусловленном характере его сущности и деятельности, а также о договорной форме установления гражданства применительно к каждому отдельному человеку. Такая концепция договорных отношений между народом в целом и индивидами, с одной стороны, и государством в целом и отдельными государственными властями - с другой, предполагает взаимные права и обязанности договаривающихся сторон, а не одностороннее абсолютное право у государства и безусловную обязанность у подданных, как это имеет место в гоббсов-ской интерпретации договорной теории учреждения государства.
Политико-правовое учение Локка пронизано идеей неотчуждаемости и неотменяемости основных естественных прав и свобод человека в гражданском состоянии. Абсолютную монархию и любую иную разновидность абсолютной власти, которые неизбежно предполагают изначальное бесправие подданных и октроированный характер предоставляемых им по усмотрению самих властей ограниченных прав и свобод, Локк вообще не считает формой гражданского правления и государственного устройства. Абсолютная, деспотическая власть, ввергающая людей в рабство, хуже естественного состояния с его, пускай и недостаточно гарантированными, равными правами и свободами всех.
Подчеркивая необходимость свободы от абсолютной власти, Локк замечает, что без такой свободы жизнь и безопасность человека ставятся под угрозу.
Проблема свободы отдельного человека и подданных в целом занимает ключевое место во всем политико-пра-
1М Там же, с. 68.
вовом учении Локка. Причем, как это отчетливо видно из сказанного, Локк не просто декларирует желательность такой свободы, но и стремится теоретически обосновать ее необходимость и конструктивно конкретизировать пути и формы ее обеспечения в своих концепциях неотчуждаемых и не прекращающих своего действия естественных прав, общественного договора об учреждении государства, индивидуального согласия на членство в данном государстве, целей и пределов государственных полномочий, разделения властей, правомерности сопротивления незаконным действиям властей и т. д.
Весь этот комплекс идей и представлений, связанный с локковской трактовкой свободы, лежит в основе также и его правононимания. Большое достоинство учения Локка состоит в уяснении необходимой внутренней связи между свободой и правом, свободой и законом (естественным и гражданским). Отвергая понимание свободы как произвольного усмотрения и несвязанности никаким законом, Локк связывает свободу с законом (природы и государства) и рамками законности, наделяя тем самым понятия закона и законности необходимой и определенной ценностно-содержательной характеристикой.
Локк отвергает представления о свободе и законе как противоположных, несовместимых и взаимоисключающих явлениях, обоснованию чего много усилий посвятил Гоббс. Отвергая подобные представления, Локк замечает: «Несмотря на всевозможные лжетолкования, целью закона является не уничтожение и не ограничение, а сохранение и расширение свободы. Ведь во всех состояниях живых существ, способных иметь законы, там, где нет законов, там нет и свободы» 123.
Естественная свобода, согласно Локку, «заключается в том, чтобы не быть ничем связанным, кроме закона природы»т. В гражданском состоянии эта свобода не уничтожается, а лишь модифицируется и конкретизируется, приобретая необходимую определенность, общезначимость. Такое видоизменение свободы обусловлено конкретизацией положений закона природы в гражданских законах и связанными с гражданским состоянием изменениями в средствах защиты требований закона. В целом свои представления о свободе и законе в государственном
123 Там же, с. 34. "* Там же, с, 17.
состоянии Локк удачно резюмирует следующим образом; «Свобода людей, находящихся под властью правительства, заключается в том, чтобы иметь постоянное правило для жизни, общее для каждого в этом обществе и установленное законодательной властью, созданной в нем; это - свобода следовать моему собственному желанию во всех случаях, когда этого не запрещает закон, и не быть зависимым от непостоянной, неопределенной, неизвестной самовластной воли другого человека» |25.
Гарантировапность свободы в государственном состоянии, по Локку, обеспечивается наличием определенного и общего для всех гражданского закона, компетентного и беспристрастного провосудия и, наконец, властной публичной силы, способной претворять в жизнь справедливые судебные решения.
Законы, издаваемые в государстве верховной (законодательной) властью, должны, согласно учению Локка, соответствовать велениям естественного закона (закона природы), предусмотренным им прирожденным и неот -чуждаемым правам и свободам человека. Такое соответствие гражданского закона закону природному, учет в первом требований второго, выступает в качестве критерия верности и справедливости устанавливаемого в государстве закона.
Отсюда вытекает ряд требований к самому законодателю, которые очерчивают границы его компетенции. «Закон природы,- подчеркивает он,- выступает как вечное руководство для всех людей, для законодателей в такой же степени, как и для других. Те законы, которые они создают для направления действий других людей, должны, так же как и их собственные действия и действия других людей, соответствовать закону природы, т. е. божьей воле, проявлением которой он является» i2S.
Общеобязательность гражданского закона, в том числе и для всех государственных властей, проистекает из того, что закон, согласно Локку, выражает «волю общества»т. Должностные лица (вплоть до короля), действуя в качестве официальных представителей общества, обладают лить той волей и властью, которая представлена в закопе. Когда же деятельность короля определяется
его личной волей, она перестает быть представительством общественной воли, превращается в действия частного лица и теряет свой обязательный характер, поскольку «члены общества обязаны повиноваться только воле общества» 128. Ни для одного человека, подчеркивает Локк, не может быть сделано исключение из законов данного общества. Локк верно отмечает, что подобное исключение поставило бы то или иное частное лицо, а тем более носителя государственной власти в естественное состояние, в состояние войны против народа, тогда как все остальные продолжают руководствоваться правилами гражданского состояния. Эти рассуждения Локка направлены против учения Гоббса, по которому государственная власть носит надзаконный характер и по существу обладает по отношению к подданным естественными правами («правом войны»).
Законодательная власть является верховной среди других государственных властей, по отношению же к обществу в целом она «представляет собой лишь доверенную власть, которая должна действовать ради определенной цели»129. Когда же законодательная власть действует вопреки оказанному ей доверию, народ вправе использовать остающуюся у него «верховную власть отстранять или изменять состав законодательного органа» 13°. Здесь, как и в праве народа на восстание, отчетливо проявляется присущая локковскому политико-правовому учению идея неотчуждаемого (в пользу государства) народного суверенитета, получившая у Руссо свою дальнейшую разработку и развитие.
Во всех формах правления, подчеркивает Локк, полномочия, данные обществом, а также закон бога и природы установили для законодательной власти определенные пределы. Так, в силу неотчуждаемости естественных прав человека законодатель не может лишать человека без его согласия его собственности. По смыслу общественного договора, предусматривающего, в частности, такую гарантию против деспотизма, как разделение властей, законодательная власть «не может передавать право издавать законы в чьи-либо другие руки», «не может брать на себя право повелевать посредством произвольных деспотических указов, наоборот, она обязана отправлять пра-
128 Там же.
129 Там же, с. 85.
130 Там же, с. 86.
восуДие й определить права подданного посредством провозглашенных постоянных законов и известных, уполномоченных на то судей» т.
«Постоянные законы», о которых говорит Локк, играют роль исходного и основного по существу конституционного позитивно-правового источника для текущего законодательства. И обязанность законодателя руководствоваться в своей деятельности положениями этих «постоянных законов» является существенной юридической гарантией отстаиваемой Локком законности вообще, законности в законодательной деятельности в особенности.
В целом Локк, в отличие от сторонников ограниченной законности, законности против подданных (Гоббс, Спиноза и др.), довольно последовательно развивает и отстаивает концепцию всеобщей и полной законности, требования которой распространяются на всех без исключения - как на подданных, так и на государственные власти.
Резюмируя смысл подхода Локка к проблеме соотношения права и закона, можно сказать, что в его учении формально-правовые характеристики гражданского закона (т. е. позитивного права) опираются на его содержательные характеристики и являются их конкретизацией в юридико-технической плоскости. Основной (идеальный) замысел Локка состоит в достижении того, чтобы гражданский закон воплотил в себе требования естественного закона, придав им необходимую определенность и обеспечив их публично-властной защитой. Локк, следовательно, стремится обеспечить действие закона природы и неотчуждаемых прав и свобод человека опосредованно - именно через гражданские законы. В случае такого соответствия естественного и гражданского законов (опосредования содержания первого в форме второго и адекватности данной формы своему содержанию) веления и правила естественного закона становятся содержанием гражданского закона, поглощаются им. Здесь мы имеем дело с искомой (идеальной) конструкцией правового закона. Там же, где нет такого соответствия гражданского закона закону естественному, непрекращающееся никогда действие последнего также и в гражданском состоянии носит уже непосредственный характер, определяя деспотичность (несправедливость, неправомерность и незаконность) произ-
131 Там же, с. 81-82.
йольных (противоречащих естественному закону й общественному договору) законов и правомерность сопротивления незаконным действиям государственных властей вплоть до народного восстания и учреждения новой формы правления.
Положения Локка о соотношении естественного и гражданского законов, о неотчуждаемых правах и свободах человека, о взаимосвязи свободы и закона, о праве парода на восстание, разделении властей и т. д. сыграли значительную роль в последующей истории политико-правовой мысли, особенно в плане формирования и развития буржуазного либерализма и индивидуализма. Заметное влияние они оказали на воззрения ведущих французских просветителей (Монтескье, Вольтера, Руссо) и деятелей американской революции XVIII в. (Джефферсо-на, Мэдисона, Франклина и др.).
«Взгляды Локка,- отмечал К. Маркс,- имеют тем более важное значение, что он является классическим выразителем правовых представлений буржуазного общества в противоположность феодальному...» 13г
Джона Локка (1632-1704) по праву считают классиком эмпиризма Нового времени. Его трактат «Опыт о человеческом разуме» является едва ли не первым крупным философским сочинением, целиком посвященным проблемам теории познания. Основную задачу своих гносеологических исследований Локк видел в выяснении познавательных способностей человека, установлении их пределов, знание которых позволило бы избежать бесплодных споров и разъедающего скептицизма, послужило бы побуждением к продуктивной умственной деятельности. «Наша задача здесь, -пишет Локк, - знать не все, а то, что важно для нашего поведения. Если сможем найти мерила, по которым разумное существо в таком положении, в какое человек поставлен в этом мире, может и должно управлять своими мнениями и зависящими от них действиями, нам нет нужды смущаться тем, что некоторые вещи ускользают от нашего познания».
Как и Декарт, Локк изучал происхождение и познавательное значение идей человеческого мышления. Новое время радикально приземлило высокое понятие «идея», которое в философии Платона обозначало надприродную сущность и совершенный, не связанный ни с какими эмпирическими ограничениями, образец единичных вещей. Такое же онтологическое значение идеям придавала и средневековая схоластическая традиция. Декарт же, четко разграничивая самосознающего субъекта и познаваемую им физическую реальность, толкует идею как субъективное состояние мыслящего разума и одновременно как своеобразный предмет мышления. Локк вполне согласен здесь с Декартом, называя идеей все то, что ум замечает в себе и что есть непосредственный объект восприятия, мышления или понимания. Идеи - это элементы внутреннего, психического мира, которыми занята душа в процессе мышления.
Но Локк решительно расходится с Декартом в вопросе о происхождении идей. Декарт утверждал существование врожденных идей, ясность и отчетливость которых гарантирует их соответствие физической реальности. Локк полностью отрицает возможность врожденного знания и на протяжении всей первой книги своего трактата доказывает, что единственным источником идей является опыт; все наше знание в конце концов происходит от опыта. Его отнюдь не убеждают доводы сторонников рационализма относительно якобы общего согласия людей по поводу некоторых идей и постулатов, ибо, например, у маленьких детей ничего подобного не запечатлено в их уме. Неодинаковы и моральные принципы разных народов. Есть племена, не знакомые даже с идеей Бога.
Весь материал мышления нашему разуму доставляет «наблюдение, направленное или на внешние ощущаемые предметы, или на внутренние действия нашей души, воспринимаемые и рефлектируемые нами самими»2. Из опыта чувств, обращенных к внешним предметам, мы получаем идеи различных качеств этих предметов. Внутреннее восприятие деятельности нашего ума доставляет идеи другого рода, которые невозможно получить извне.
Локк, Д. Избранные философские произведения. В 2 т. / Д. Локк. М., 1960. Т. 1.С. 74. Там же. С. 128.
Таковы идеи мышления, сомнения, веры, рассуждения, познания, желания. Источник этих идей хотя и не связан непосредственно с внешними предметами, но все же похож на них, и Локк называет его «внутренним чувством», или рефлексией, понимаемой как наблюдение, которому ум подвергает свою деятельность и способы ее проявления, вследствие чего в разуме возникают идеи этой деятельности. Опыт рефлексии может возникнуть лишь после получения извне ощущений.
Итак, наши идеи, относящиеся в внешним телам, имеют источником качества этих тел. Одни из этих качеств, по убеждению Локка, не могут быть отделены от тел, а равно и от какой-либо частицы материи. Это протяженность, плотность, форма, подвижность, количество. Такие качества тел Локк называет первоначальными, или первичными. Идеи подобных качеств точно воспроизводят соответствующие параметры воспринимаемых предметов. Вместе с тем такие качества, как цвета, звуки, вкусы, имеют субъективный характер и, будучи вызванными различными комбинациями первичных качеств, представляют собой человеческие переживания, непохожие на вызвавшие их причины. Эту группу качеств Локк называет вторичными, подчеркивая, что в самих телах нет ничего сходного с идеями красного, сладкого и т.д.
Различение первичных и вторичных качеств отнюдь не является открытием Локка. Оно встречалось еще у античных атомистов и вообще характерно для тех философов, которые подчеркивают определяющую значимость механических параметров бытия. Не случайно к этому же различению в Новое время обратился Галилей.
Человеческая душа, по Локку, получает от наших чувств простые и несмешанные идеи. Доставляются они только ощущением и рефлексией (размышлением, самонаблюдением). Простые идеи, по Локку, не могут создаваться человеческим разумом, а равно и произвольно разрушаться им, подобно тому, как мы не можем создать из Ничего какую-нибудь из вещей материального мира или, наоборот, обратить ее в ничто. Разум может повторять, сравнивать, комбинировать эти простые идеи, но не в его власти изобрести хотя бы одну новую простую идею. При восприятии их ум пассивен. Вместе с тем ум способен проявлять активность, используя такие идеи как материал для построения новых, сложных идей, которые могут быть либо модусами, либо субстанциями, либо отношениями (математическими или же моральными).
Модусы понимаются при этом как сложные идеи, зависимые от субстанций или являющиеся их свойствами. Идея субстанции есть такое сочетание простых идей, которое считается представляющим отдельные, самостоятельно существующие вещи. При этом всегда предполагается неясная, по словам Локка, идея субстанции как таковой. Последняя идея есть предположение о неизвестном нам носителе тех качеств, которым соответствуют простые идеи. Возможны идеи материальной субстанции и субстанции духовной, однако обе они не отличаются отчетливостью, хотя у нас нет и оснований утверждать небытие соответствующих субстанций. Свою позицию в отношении общих понятий Локк определяет в духе номинализма, признавая общее порождением абстрагирующей деятельности разума и утверждая, что реально существует лишь единичное.
Человеческий ум, по Локку, познает вещи не непосредственно, а через посредство имеющихся у него идей этих вещей. Поэтому познание реально лишь постольку, поскольку наши идеи соответствуют вещам. «Но что будет здесь критерием? Как же ум, если он воспринимает лишь свои собственные идеи, узнает об их соответствии самим вещам?»1. Хотя этот вопрос признается нелегким, однако Локк утверждает, что есть два вида идей, которым мы вправе доверять. Это, во-первых, все простые идеи, являющиеся не выдумками нашего воображения, а естественными и закономерными продуктами окружающих нас вещей. Во-вторых, это все сложные идеи, кроме идей субстанций. Не субстанциональные сложные идеи образуются умом по своему свободному выбору и сами являются прообразами, с которыми мы соотносим вещи. Отсюда - специфическая реальность математического познания, а также познания принципов морали. Этические и математические утверждения не становятся менее истинными от того, что мы сами образуем соответствующие идеи. Здесь достаточно лишь непротиворечивости, согласованности идей.
Идеи субстанции имеют свои прообразы вне нас, поэтому их познание может и не быть реальным. «Реальность нашего познания субстанций основана на том, что все наши сложные идеи субстанций должны быть составлены из таких, и только из таких простых идей, которые были обнаружены совместно существующими в природе».
Локк, Д. Избранные философские произведения. В 2 т. / Д. Локк. Т. 1.С. 549.
Наиболее достоверным является интуитивное познание, при котором ум воспринимает соответствие или несоответствие двух идей непосредственно через них самих, без привлечения других идей. Таким образом ум воспринимает, что белое не есть черное, что круг не есть треугольник, что три больше двух. От такой интуиции, не оставляющей места колебаниям или сомнениям, всецело зависит, как полагал Локк, достоверность и очевидность всего нашего познания.
От интуитивного познания производно познание демонстративное, или доказательное, достигаемое опосредованно, при участии других идей, привлекаемых в процессе рассуждения. Каждый шаг в осуществлении доказательства должен обладать интуитивной достоверностью. В целом же наше познание никогда не достигает всего того, что нам хотелось бы знать. У нас есть идеи материи и мышления, но не представляется возможным узнать, мыслит ли какой-нибудь материальный предмет. Даже Бог представляет собой всего лишь сложную идею, образуемую путем соединения идеи бесконечности с идеями существования, силы, знания и т.д. Таким образом, «у нас есть интуитивное познание нашего собственного бытия, демонстративное познание бытия божия, а для бытия других вещей мы располагаем только чувственным познанием, которое простирается лишь на предметы, непосредственно предстающие нашим чувствам»2.
Локк, как и Декарт, считает идеи чисто духовными феноменами, поэтому переход от них к реальному внешнему бытию есть некий скачок. Но Локк не считает, в отличие от Декарта, мышление субстанциональным, и напрашивается вывод о том, что признание реальности вещей делает идеи призрачными, тогда как допущение реальности идей превратило бы сами вещи в продукты нашего воображения.
Определенного внимания заслуживает социально-философская концепция Локка. Как и Гоббс, он утверждает договорное происхождение государства; но если у Гоббса «естественное состояние» людей, предшествовавшее государственному, изображается в весьма мрачных тонах и толкуется как бессмысленная и жестокая война всех против всех, то Локк рисует эту раннюю фазу истории как состояние равенства, в котором власть и правомочность являются взаимными, а свобода не сопровождается произволом.
1 Локк, Д. Избранные философские произведения. В 2 т. / Д. Локк.
Свободу человека направляет естественный закон, запрещающий ограничивать другого в его жизни, здоровье, праве или имуществе. Поэтому власть правителя, полученная на основе договора, не может посягать на неотторжимые права каждой человеческой личности. Умеренны и воззрения Локка на религию. Признавая доказанным бытие Бога, он вместе с тем выступает сторонником веротерпимости и считает недопустимым вмешательство государства в религиозную жизнь. Такая рассудительная и осторожная мировоззренческая установка в основном отвечала духу времени, что и обусловило популярность философии Локка среди современников, а также значительное ее влияние на мировоззренческую мысль эпохи Просвещения.
Практическим приложением философского учения Локка явилась его педагогическая концепция. Если Я.А. Комен-ский был озабочен в основном эффективной организацией обучения школьников, то Дж. Локк" продолжил идеи «естественной педагогики» в направлении, связанном с воспитанием характера образующейся личности. Начало эпохи Просвещения отмечено повышенным вниманием к проблеме естественного, т.е. отвечающего человеческой природе, мировоззрения, которое строилось бы в согласии с опытом. Если опыт вообще является источником нашего познания, то и постановка дела образования должна открывать детям доступ к целесообразному опыту, наполняющему душу нужными для жизни знаниями. Страсти души, как утверждал Декарт, а вслед за ним и Спиноза, замутняют наш ум. Поэтому, полагал Локк, в человеке нужно так развить свободу воли, чтобы она направляла его на самосовершенствование. Ребенок нуждается в авторитете, а его источником является, во-первых, божественная воля, поддерживаемая религиозной верой, во-вторых, государственно-правовая воля, основывающаяся на общественном договоре, и, в-третьих, общественная мораль и личная нравственная норма. Задача воспитателя состоит в том, чтобы обеспечить целесообразное педагогическое воздействие, формирующее нужный, благотворный личный опыт ученика. Воспитатель должен выявить его положительные задатки, развить его деятельные силы, укрепить его физическое и духовное здоровье.
Счастье основывается на добродетели, мудрости, благовоспитанности, а также на обладании нужным для жизни знанием.
Педагогика Локка имеет практический и даже приземленный характер. Так, мудрость понимается им как искусство предусмотрительно и умело вести свои дела; добродетель он связывает с внутренней дисциплиной, умением подчиниться доводам разума; все воспитание должно основываться, кроме разумной дисциплины, на знании работы нашего организма и человеческой воли, а также на уважении к другим людям и соблюдении нравственных норм.
К середине 17-го века в Англии усилилось реформаторское движение и утвердилась пуританская церковь. В отличие от властной и баснословно богатой католической церкви Реформаторское движение проповедовало отказ от богатства и роскоши, экономию и сдержанность, трудолюбие и скромность. Пуритане просто одевались, отказывались от всяческих украшений и признавали самую простую пищу, отрицали праздность и пустое времяпровождение и, наоборот, всячески приветствовали постоянный труд.
В 1632 году в одной пуританской семье и появился на свет будущий философ и просветитель Джон Локк. Он получил прекрасное образование в Вестминстерской школе и продолжил свою научную карьеру в качестве учителя греческого языка и риторики, а также философии в колледже Крайст-Чёрч.
Молодой учитель интересовался естественными науками, а в особенности химией, биологией и медициной. В колледже он продолжает изучение интересующих его наук, при этом его также волнуют и политико-правовые вопросы, этика и вопросы воспитания.
В это же время он близко сходится с родственником короля, лордом Эшли Купером, возглавлявшим оппозицию правящей верхушки. Он открыто критикует королевскую власть и положение дел в Англии, смело высказывается о возможности свержения существующего строя и образования буржуазной республики.
Джон Локк оставляет преподавательскую деятельность и селится в имении лорда Купера в качестве его личного врача и близкого друга.
Лорд Купер вместе с оппозиционно настроенными дворянами пытается воплотить свои мечты в явь, но дворцовый переворот не удался, и Куперу совместно с Локком приходится спешно бежать в Голландию.
Именно здесь, в Голландии, Джон Локк написал свои лучшие труды, которые впоследствии принесли ему всемирную известность.
Основные философские идеи (кратко)
Политическое мировоззрение Джона Локка оказало огромное влияние на становление политической философии Запада. «Декларация прав человека», созданная Джефферсоном и Вашингтоном, строится на учении философа, особенно в таких разделах, как создание трех ветвей власти, отделение церкви от государства, свобода вероисповедания и всех вопросов, касающихся прав человека.
Локк считал, что все знания, полученные человечеством за весь период существования, можно разделить на три части: натуральную философию (точные и естественные науки), практическое искусство (сюда входят все политические и социальные науки, философия и риторика, а также логика), учение о знаках (все лингвистические науки, а также все понятия и идеи).
Западная философия до Локка держалась на философии античного ученого Платона и его идеях идеального субъективизма. Платон считал, что некоторые идеи и великие открытия люди получали еще до рождения, то есть бессмертная душа получала информацию из космоса, и знания появлялись практически неоткуда.
Локк во многих своих трудах опровергал учение Платона и других «идеалистов», доказывая, что не существует никаких доказательств существования вечной души. Но при этом он считал, что такие понятия, как нравственность и мораль, передаются по наследству и существуют люди «нравственно слепые», то есть не понимающие никаких нравственных устоев и потому чуждые человеческому обществу. Хотя доказательств этой теории он также не смог найти.
Что касается точных математических наук, то большинство людей не имеют о них никакого представления, поскольку для обучения этим наукам необходима длительная и методическая подготовка. Если же эти знания можно было получить, как утверждали агностики, от природы, то незачем было бы и напрягаться, стараясь уяснить сложные постулаты математики.
Особенности сознания по Локку
Сознание – это особенность только человеческого мозга отображать, запоминать и объяснять существующую действительность. По Локку, сознание напоминает чистый белый лист бумаги, на котором, начиная с первого дня рождения, можно отражать свои впечатления об окружающем мире.
Сознание опирается на чувственные образы, то есть полученные при помощи органов чувств, а потом мы их обобщаем, анализируем и систематизируем.
Джон Локк считал, что каждая вещь появилась в результате причины, которая в свою очередь была продуктом идеи человеческого мышления. Все идеи порождаются качествами уже существующих вещей.
Например, маленький снежок холодный, круглый и белый, поэтому он и порождает эти впечатления в нас, которые можно также называть качествами. Но качества эти отражаются в нашем сознании, поэтому их и называют идеями.
Первичные и вторичные качества
Локк рассматривал первичные и вторичные качества любой вещи. К первичным относятся качества, необходимые для описания и рассмотрения внутренних качеств каждой вещи. Это способность к движению, фигура, плотность и число. Ученый считал, что эти качества присущи каждому объекту, а уже наше восприятие формирует понятие о вешнем и внутреннем состоянии объектов.
К вторичным качествам относятся способности вещей порождать в нас определенные ощущения, а поскольку вещи способны взаимодействовать с телами людей, то и способны пробуждать в людях чувственные образы через видение, слух и ощущения.
Теории Локка довольно неясны в отношении религии, поскольку понятия «Бог» и «душа» в 17-м веке являлись незыблемыми и неприкосновенными. Можно понять позицию ученого в этом вопросе, поскольку, с одной стороны, над ним довлела христианская мораль, а с другой совместно с Гоббсом он отстаивал идеи материализма.
Локк считал, что «наивысшее наслаждение человека есть счастье», и только оно может заставить человека целенаправленно действовать, чтобы добиться желаемого. Он считал, что поскольку каждый человек испытывает влечение к вещам, то именно это желание обладать вещами заставляет нас мучиться и испытывать боль неудовлетворенного желания.
При этом мы испытываем двоякие чувства: поскольку обладание вызывает наслаждение, а невозможность обладания вызывает душевную боль. К понятиям боли Локк относил такие чувства, как гнев, стыд, зависть, ненависть.
Интересны идеи Локка относительно состояния государственной власти на различных стадиях развития человеческого коллектива. В отличие от Гоббса, который считал, что в догосударственном состоянии существовал только «закон джунглей» или «закон силы», Локк писал, что человеческий коллектив всегда подчинялся более сложным, нежели закон силы, правилам, которые и определяли сущность человеческого бытия.
Поскольку люди – существа прежде всего разумные, то они и способны пользоваться своим разумом для контроля и организации существования любого коллектива.
В естественном состоянии каждый человек пользуется свободой как естественным правом, данным самой природой. При этом все люди равны и относительно своего общества, и относительно прав.
Понятие о собственности
По Локку, только труд является основанием для появления собственности. Например, если человек посадил сад и терпеливо возделывал его, то и право на полученный результат принадлежит ему на основании вложенного труда, даже если земля не принадлежит этому труженику.
Идеи ученого о собственности являлись поистине революционными для того времени. Он считал, что человеку нельзя иметь больше собственности, чем он может использовать. Само понятие «собственность» священно и охраняется государством, поэтому можно мириться с неравенством в имущественном состоянии.
Народ как носитель верховной власти
Как последователь Гоббса, Локк поддерживал «теорию общественного договора», то есть он считал, что люди заключают с государством договор, отдавая при этом часть своих дарованных природой прав за то, чтобы государство охраняло его от внутренних и внешних врагов.
При этом верховная власть обязательно утверждается всеми членами общества, и если верховный сюзерен не справляется со своими обязанностями и не оправдывает доверия народа, то народ может его переизбрать.
Литература
1. Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2.
2. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 1-55. М., 1958–1965.
3. Locke J. Works. Vol. I–X. L., 1801.
4. Locke J. An Early draft of Locke’s essay together with excerpts from his Journals. Ed. by R. I. Aaron and J. Gibb. Oxford, 1936.
5. Locke J. Essays on the Law of Nature. Ed. by W, von Leyden. Oxford, 1954.
6. Локк Дж. Избранные философские произведения, в двух томах. М., 1960.
7. Локк Дж. Педагогические сочинения. М., 1939.
8. Аристотель. Никомахова этика. СПб., 1908.
9. «Антология мировой философии, в четырех томах». М., 1969–1972.
10. Асмус В. Ф. Проблема интуиции в философии и математике. М., 1963.
11. Беркли Дж. Трактат о началах человеческого знания. СПб., 1905.
12. Беркли Дж. Три разговора между Гиласом и Филонусом. М., 1937.
13. Боргош Ю. Фома Аквинский. М., 1966.
14. Быховский Б. Э. Джорж Беркли. М., 1970.
15. Виндельбанд В. История новой философии, т. 1. СПб., 1902.
16. Виноградов Н. Д . Философия Давида Юма, часть I. - «Ученые записки императорского Московского университета. Серия историко-филологическая. Выпуск тридцать пятый». М., 1905.
17. Гассенди П. Сочинения, в двух томах. М., 1966.
18. Герцен А. И. Избранные философские произведения, т. 1. М., 1948.
19. Гоббс Т. Избранные произведения, в двух томах. М., 1965.
21. Декарт Р. Рассуждение о методе с приложениями. Диоптрика, Метеоры, Геометрия. М., 1953.
22. Кант И. Сочинения, в шести томах, т. 4, ч. 1. М., 1965.
23. Кондильяк Э. Б. де. Трактат об ощущениях. М., 1935.
24. Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разуме. М.-Л., 1936.
25. Мамардашвили М. К. Некоторые вопросы исследования истории философии как истории познания. - «Вопросы философии», 1959, № 12.
26. Нарский И. С. Философия Джона Локка. М., 1960.
27. Нарский И. С. К вопросу об отражении свойств внешних объектов в ощущениях. - «Проблемы логики и теории познания». М., 1968.
28. Нарский И. С. К вопросу об особенностях материализма Локка. - «Философские науки», 1958, № 3.
29. Нарский И. С. Локк - «Философская энциклопедия», т. 3. М., 1964.
30. Нарский И. С. Философия Давида Юма. М., 1967.
31. Ньютон И. Оптика. М., 1954.
32. Ойзерман Т И. Главные философские направления. М., 1971.
33. Ойзерман Т. И. Проблемы историко-философской науки. М., 1969.
34. Пристли Д. Избранные сочинения. М., 1934.
35. Соколов В. В. Философия Спинозы и современность. М., 1964.
36. Спиноза Б. Избранные произведения, в двух томах, т. 1. М., 1957.
37. Субботин А. Л. По следам «Нового Органона». - «Вопросы философии», 1970, № 9.
38. Субботин А. Л. Принципы гносеологии Локка. - «Вопросы философии», 1955, № 2.
39. Уёмов А. И. Онтологические предпосылки логики. - «Вопросы философии», 1969, № 1.
40. Фалькенберг Р. Ф. История новой философии от Николая Кузанского до нашего времени. М., 1910.
41. Фишер К. Реальная философия и ее век. СПб., 1870.
42. Юм Д. Сочинения, в двух томах. М., 1965–1966.
43. Aaron R. I. John Locke. Oxford, 1955.
44. Anderson J. F. Thomas Aquinas. An introduction to the metaphysics of St. Thomas Aquinas. Texts selected and translated. Chicago. 1953.
45. Armstrong R. L. Metaphysics and British empiricism. Lincoln, 1970.
46. Ashacraft R. Faith and Knowledge in Locke’s Philosophy. - «John Locke: Problems and Perspectives». Ed. by J. W. Yolton. Cambridge, 1969.
47. Ayer A. J. Language, Truth and Logic. L., 1958.
48. Berkeley G. Works. Ed. by A. A. Luce and Т. E. Jessop, vol. 4. L., 1951.
49. Bourne H. R. F. The life of John Locke. L., 1876.
50. Boyle R. Works. L., 1772.
51. Copleston F. A History of Philosophy, vol. 5. L., 1959.
52. Cranston M. John Locke. N. Y., 1957.
53. De Beer E. S. Locke arid English Liberalism. - «John Locke: Problems and Perspectives». Ed. by J. W. Yolton. Cambridge, 1969.
54. Dunn J. The political Thought of John Locke. Cambridge, 1969.
55. Gibson J. Locke’s Theory of Knowledge and its historical relations. Cambridge, 1917.
56. Harre R. Matter and Method. L., 1964.
57. Harrison J., Laslett P. The Library of John Locke. Oxford, 1965.
58. Kargon R. H. Atomism in England from Hariot to Newton. Oxford, 1966.
59. Koyre A. Newtonian Studies. L., 1965.
60. Lamprecht S. P. Locke’s attack upon innate ideas. - «The Philosophical Review», 1927, vol. XXXVI, N. 2.
61. Macpherson С. B. The Social Bearing of Locke’s Political Theory. - «Locke and Berkeley». Ed. by С. B. Martin and D. M. Armstrong. N. Y., 1968.
62. O’Connor D. J. John Locke. Melbourne, 1952.
63. Ogonowski L. Spor о Locke’a w historiografii Wspolczesnej. - «Odrodgzenie i Reformacja w Polsce». Warszawa, 1970, XV.
64. Seliger M. The Liberal Politics of John Locke. L., 1968.
65. Smith N. К. John Locke. Manchester, 1933.
66. Thilly F. A. History of Philosophy. N. Y., 1957.
67. Warnock G. J. Berkeley. Melbourne, 1953.
68. Wisdom J. O. The unconscions origin of Berkeley’s philosophy. L., 1953.
69. Yolton J. John Locke and the way of ideas. Oxford, 1956.
70. Yolton J. Locke and the compass of human understanding. Cambridge, 1970.
Из книги Сергий Радонежский автора Борисов Николай СергеевичЛИТЕРАТУРА 42. Аверинцев С.С. Византия и Русь: два типа духовности. Ст. 1-я // Новый мир. 1988. № 7.43. Аверинцев С.С. Византия и Русь: два типа духовности. Ст. 2-я // Новый мир. 1988. № 9.44. Аверинцев С.С. Красота как святость//Курьер ЮНЕСКО. 1988. Июль.45. Белоброва О.В. Посольство
Из книги Лис пустыни. Генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель автора Кох ЛутцЛитература 1. Гудериан. Воспоминания солдата. Смоленск, «Русич», 1998.2. Митчем. Фельдмаршалы Гитлера. Смоленск, «Русич», 1998.3. Шпеер. Воспоминания. Смоленск, «Русич», 1998.4. Энциклопедия третьего рейха. Москва, «Локид – Миф», 1996.5. Rauschning. Gespraeche mit Hitler. Europa-Verlag, Zuerich/New-York.6. Schlabrendorf F.
Из книги Чаплыгин автора Гумилевский Лев ИвановичЛИТЕРАТУРА Чаплыгин С. А., Полное собрание сочинений; тт. I–III, Д., 1933–1935.Чаплыгин С. А., Собрание сочинений, тт. I–IV, М. - Л., Гостехиздат, 1948–1949.«Механика в СССР за 30 лет. 1917–1947». М.-Л., Гостехиздат, 1950.«Московский университет за 50 лет Советской власти». М., Изд-во Московского
Из книги Мой друг Варлам Шаламов автора Сиротинская Ирина ПавловнаЛитература Варлам Тихонович с резким неприятием относился к толстовской традиции в русской литературе. Он считал, что Толстой увел русскую прозу с пути Пушкина, Гоголя.В русской прозе превыше всех считал он Гоголя и Достоевского.В поэзии ближе всего была ему линия
Из книги Перечитывая Мастера. Заметки лингвиста на макинтоше автора Барр МарияЛитература 1. Аверинцев С. Другой Рим. – СПб.: Амфора, 2005.2. Акбулатова Г. Г. Мастер и Фрида.: по мотивам романа жизни Михаила Булгакова. Эссе. – Петрозаводск, 2006.3. Актисова О. А. Синтаксические средства реализации концептов в аспекте эволюции типов повествовательной речи: На
Из книги Король тёмной стороны [Стивен Кинг в Америке и России] автора Эрлихман Вадим Викторович Из книги Вольф Мессинг – повелитель сознания [Электронная парапсихология глазами физика] автора Фейгин Олег Орестович Из книги Фрэнсис Дрейк автора Губарев Виктор Кимович Из книги Ключи счастья. Алексей Толстой и литературный Петербург автора Толстая Елена Дмитриевна Из книги Маршал Говоров автора Телицын Вадим ЛеонидовичЛИТЕРАТУРА Августынюк А. В огненном кольце. Л., 1948.Адамович А., Гранин Д. Блокадная книга. М., 1982.Адмирал Кузнецов: Москва в жизни и судьбе флотоводца. Сборник документов и материалов. М., 2000.Ален У.Э.Д., Муратов П.М. Русские кампании германского вермахта. 1941-1945. М, 2005.Априявский
Из книги Григорий Перельман и гипотеза Пуанкаре автора Арсенов Олег ОрестовичЛитература 1. Араго Ф. Биографии знаменитых астрономов, физиков и геометров. - М.: РХД, 2000.2. Арнольд В. И. Что такое математика? - М.: МЦНМО, 2008.3. Арсенов О. Физика времени. - М.: Эксмо, 2010.4. Вайнберг С. Мечты об окончательной теории: Физика в поисках самых фундаментальных
Из книги Диана была такой! автора Войцеховский ЗбигневЛитература Bradford S. Diana. - London: Penguin Books, 2007.Brandreth G. Charles and Camilla: Portrait of a Love Aff air. - London: Century, 2005.Brown T. The Diana Chronicles. - London: Century, 2007.Campbell C. Diana in Private: The Princess Nobody Knows. - London: GK Hall, 1993.Campbell C. The Real Diana. - London: Arcadia Books, 2004.Courtney N. Diana: Princess of Wales. - London: Park Lane Press, 1982.Davies N. Diana: A Princess and Her Troubled Marriage. -
Из книги Тайна гибели Лермонтова. Все версии автора Хачиков Вадим АлександровичЛитература Алексеев Д. А. Новое о последнем приезде Лермонтова в Пятигорск по записям и отметкам в подорожной 1841 г. // Вопросы биографии М. Ю. Лермонтова, 2006, № 1.Алексеев Д. А. Новые обстоятельства пребывания Лермонтова в Пятигорске в 1841 г. // Вопросы биографии М. Ю.
Из книги Мясищев. Неудобный гений [Забытые победы советской авиации] автора Якубович Николай Васильевич Из книги Карлос Кастанеда. Путь мага и воина духа автора Непомнящий Николай Николаевич Из книги Друзья Высоцкого: проверка на преданность автора Сушко Юрий МихайловичЛитература: «Но были ли вы убиты за Родину наповал?..» Э. Неизвестный - «Говорит Неизвестный» - «Посев» (Германия) - 1984Э. Неизвестный - Катакомбная культура - «Вопросы философии» - № 10-1991М. Мурзина - Э. Неизвестный: «Поиски рая на земле - дело дураков» - «Аргументы и
Рационалистичность после Декарта стала культурно-нормативной формой мышления, определившей развитие цивилизации на весь последующий период. Буквально все основные операции мышления трансформировались. Возникли новые способности как следствие дифференциации психики и возрастания автономии индивидуальности. К примеру, для человека, способного мыслить в рационалистической парадигме, не может быть сомнений в истинности силлогистического вывода, даже когда речь идет о вещах, с которыми он раньше дела не имел. Это по всем статьям иная работа мысли, нежели приводившиеся выше примеры мышления декхан патриархальной общины, описанные А.Р. Лурия. Принципиальный характер новообразований такого рода очевиден при сравнении двух парадигм мышления.
ПРИНЦИПЫ СИНКРЕТИЧЕСКОГО/ПРАЛОГИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ | ПРИНЦИПЫ РАЦИОНАЛИСТИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ |
Синкретическая слитость субъективного и объективного. Мышление в мифе-мах. Центрация мышления (неспособность видеть себя со стороны, стать на другую позицию наблюдения) | Разделение объекта и субъекта познания, реальности и ее субъективного образа. Мышление в понятиях. Децен-трация (вариативность позиции). Интроспекция (развитие способности к самонаблюдению) |
Ощущение произвольной изменчивости мира (по желанию богов, по воле магии) | Ощущение неизменности мирового порядка (после первотолчка Божественного творения) |
Восприимчивость к неконтролируемым сознанием мыслительным импульсам («двухпалатность» мышления, непроизвольность, интуиция) | Внутренний контроль над процессами умозаключения |
Партиципация объектов в плане симпатической и контагиозной магии | Ассоциация идей по сходству и смежности |
Трансдукция (переход от частного к частному, минуя общее) | Дедукция (восхождение от общего к частному через достоверные посылки) |
Предпричинность (смешение мотива и причины) | Строгая причинность, каузальность (от лат. causalis - причинный) |
Единство аффективности и интеллектуальности, примат эмоционального отношения над объективными связями объектов | Разграничение интеллекта и аффекта, появление критичности мышления как универсальной формы контроля над эмоциональностью и верой |
Слияние индивидуального и коллективного сознания, подключенность к коллективному бессознательному | Дифференциация Я и индивидуального сознания от группового Мы и коллективного бессознательного |
Вместе с тем, и это кардинально важно, рационалистическое мышление было результатом естественного поступательного развития психики и фактически основывалось на тех же потенциях
и глубинных механизмах, что и мышление магическое. Принцип сходства/смежности, лежавший прежде в основе магических законов партиципации, имманентных внешнему миру, был осознан теперь как ассоциативный принцип организации субъективного опыта и внутренних образов. Мир, спаянный всеобщей сопричастностью, оказался не менее прочно связан всеобщей причинностью и детерминизмом природных законов. Непосредственная достоверность чувств сменилась непосредственной достоверностью разума. Абсолютность Бога выступила как абсолютность истины и т.д. Основные категории сознания как бы поднялись на следующую ступень.
Таким образом, только пережив тотальность магической сопричастности, человек оказался способен принять безусловность логики, подчиниться необходимости причинной связи, ощутить красоту и всеобщность истины. Магическое мышление - первая и необходимая фаза развития интеллекта - изначально содержала все имманентные психике глубинные механизмы, которые стали разворачиваться в новые структуры и способности. Благодаря подобной инвариантности, целостности, если хотите, укомплектованности, не только магическое мышление, но точно так же и все последующие формы мышления образуют законченные и самодостаточные парадигмы, способные обеспечить реальную адаптацию индивида на соответствующем уровне. И на своем историческом этапе картезианская парадигма мышления, в сущности, определила характер развития общества, его этики, эстетики и даже основных технологий.
Рационализм (от лат. ratio - разум) представлял собой универсальное учение, объяснявшее мир и человека в трех аспектах. Рационализм онтологический (от греч. ontos - сущее) провозгла-
шал разумность, законосообразность бытия, четкую детерминированность мира. Рационализм гносеологический (от греч. gnosis - познание) обосновывал способность человеческого разума овладеть истиной, до конца познать мир. Рационализм этический (от греч. ethos - обычай, нрав, характер) утверждал, что разум - основа блага, и потому просвещение изменяет человека и общество к лучшему. И по всем направлениям рационализм приводил к феноменальным результатам.
Онтологическая картина этой эпохи восхищает логической ясностью, математической точностью, перспективностью фундаментальных открытий, да просто гениальностью Декарта, Лейбница, Ньютона, Ломоносова и других гигантов науки. Теория познания в этот период обогатилась учением об антиномиях И. Канта и диалектическим методом Г. Гегеля. Этика нашла высшее выражение в идее «общественного договора», которой посвящал специальный труд чуть ли не каждый крупный мыслитель того времени: Т. Гоббс (1651), Д. Локк (1690), Ж.-Ж. Руссо (1762), Д. Дидро (1770). Согласно просветительским взглядам, «общественный договор» не есть завет Бога человеку, а общенародное соглашение равных, свободных и независимых людей, устанавливающих разумные правовые нормы, охраняющие их жизнь, свободу и частную собственность. Цель «государства разума» (выражение Ж.-Ж. Руссо) - высшее благо людей, свобода и равенство каждого.
Общественная мысль XVII - первой половины XIX в. была проникнута оптимистическим духом переустройства мира, уверенностью в близком торжестве разума, идеалов всеобщего равенства и справедливости. И это были отнюдь не отвлеченные философские мечтания. Мыслители, исследователи и писатели эпохи Просвещения были людьми дела и успеха. Они всегда, при любых обстоятельствах работали очень продуктивно, хотя просветительство и в те времена было предприятием рискованным и в личном плане нередко заканчивалось трагически. Виртуоз-экспериментатор Антуан Лавуазье (1743-1794) точными опытами доказал закон сохранения вещества, как «бритвой Оккама» отсек теорию теплорода, сделал ряд открытий, оказавших решающее влияние на все последующее развитие химии. Ему постоянно не хватало денег на бесконечные эксперименты, уникальную по тем временам лабораторию, особо точные приборы. И чтобы самому, вне зависимости от спонсоров, финансировать свои опыты, мыслителю пришлось заняться «бизнесом по-средневековски» - взять в откуп сбор налогов. В 1789 г. он издал, наконец, «Начальный учебник химии», в котором изложил выработанную им систему знаний и который на века стал настольной книгой химиков.
А в 1794 г. революционный трибунал якобинцев разом приговорил к смерти всю коллегию откупщиков. Антуан Лавуазье был казнен, что называется, за компанию и спустя два года признан «невинноосужденным». Это произошло с ученым, составившим славу Франции. А в России самоубийством закончилась просветительская деятельность А.Н. Радищева (1749-1802), чья книга «Путешествие из Петербурга в Москву» стала знаковой в русской классической литературе.
И все-таки, несмотря на личные трагедии, человек Просвещения представлял собой тип победителя, который силой разума и упорством воли продвигался к великим открытиям и историческим свершениям. Характерна в этом отношении биография Бенджамина Франклина (1706-1790). Он не был потомственным интеллектуалом. Родившись в семье ремесленника, он с 17 лет начал работать в типографии. Это ему, можно сказать, повезло: он сразу оказался в центре массовых коммуникаций эпохи, и остальное стало делом самообразования. Бенджамин Франклин основал первую в Америке публичную библиотеку (1731). Этот поступок следовало бы считать типологическим. Через восемь лет он основал знаменитый впоследствии Пенсильванский университет (1740). Затем организовал первое «Американское философское общество» (1743). Потом на семь лет погрузился в научные изыскания. Как естествоиспытатель вошел в историю благодаря разработке унитарной теории электричества. У современников прославился изобретением громоотвода. Когда началась война с Англией, участвовал в подготовке «Декларации независимости» (1776), стал одним из авторов «Конституции США» (1787). Любопытная деталь: в 1789 году Бенджамин Франклин был избран иностранным почетным членом Петербургской Академии наук.
Главное в этих людях то, что они подходили к рассмотрению судеб человечества с оптимистической точки зрения. Складывалось общее представление о прогрессе как поступательном развитии от низшего к высшему не только в области науки и техники, но и в росте благосостояния, свободы, цивилизованности, даже в человеческой природе. Само название культурно-исторической эпохи: «Просвещение» - подчеркивает ее коммуникативную сущность.
Когда говорят: «Вольтер орудием насмешки погасил в Европе костры инквизиции», - вовсе не имеют в виду, что великий остроумец сумел пристыдить мракобесов. Суть в другом. Неотразимая логика и блистательная игра ума мыслителя-рационалиста стали всеобщим достоянием благодаря памфлетному стилю его творений: романов, статей, анекдотов, афоризмов... И перед лицом нового общественного мнения средневековые судилища ста-
ли просто невозможны. Действительность и мощь рационалистического мышления реализовывалась в процессе убеждения возможно более широкого круга людей в достоверности выводов и правоте требований гениев человечества. Новая парадигма мышления становилась общим достоянием благодаря поразительной эффективности соответствовавшего ей особого типа текста, который вполне обоснованно можно определить как текст убеждающий. Вот как описывает А.И. Герцен впечатления, вызванные «Философическим письмом» П.Я. Чаадаева (1794-1856), опубликованным журналом «Телескоп» в 1836 г.:
«Это был выстрел, раздавшийся в темную ночь; тонуло ли что и возвещало свою гибель, был ли это сигнал, зов на помощь, весть об утре, или о том, что его не будет, - все равно надо было проснуться... "Письмо" Чаадаева потрясло всю мыслящую Рос-сию... Я раза два останавливался, чтобы отдохнуть и дать улечься мыслям и чувствам, и потом снова читал и читал... Потом я перечитывал "Письмо" Витбергу, потом Скворцову, молодому учителю вятской гимназии, потом опять себе. Весьма вероятно, что то же самое происходило в разных губерниях и уездных городах, в столицах и господских домах. Каждый чувствовал гнет, у каждого было что-то на сердце, и все-таки все молчали; наконец, пришел человек, который по-своему сказал что... на минуту все, даже сонные и забитые, отпрянули, испугавшись зловещего голоса. Все были изумлены, большинство оскорблено, человек десять громко и горячо рукоплескали автору» 6 .
И с этим ничего уже нельзя было поделать. За крамольную публикацию журнал «Телескоп» был немедленно закрыт, а автор объявлен сумасшедшим. Но состояние сознания «всей мыслящей России» все равно стало иным. Развитие общественной мысли изменило свое течение, ибо человеческое сознание уже тем отличается от машины, что заднего хода не имеет.
В описании А.Й. Герцена (1812-1870), который сам вошел в историю отечественной журналистики как выдающийся мастер революционной пропаганды, бросается в глаза ключевая фраза: «Каждый чувствовал гнет, у каждого было что-то на сердце, и все-таки все молчали; наконец, пришел человек, который по-своему сказал что...». Здесь речь идет уже не о толпе, не о человеке, вовлекаемом в пралогическую стихию коллективного бессознательного, а об аудитории, о людях, каждый из которых по-особенному переживает всеобщую беду, но смутные предположения которых становятся осознанными убеждениями именно под влиянием авторитетной доктрины, вызывающей самые раз-
6 Герцен А. Былое и думы. М., 1958. С. 445-446.
нообразные индивидуальные реакции - от изумления и оскорбленное™ до восхищения и активной поддержки. Вместе с тем видно, как люди стараются удостовериться в правоте доктрины: вдумчиво изучают, перечитывают, обсуждают с товарищами, сводя личные впечатления в мнение коллективное, общее, общественное. Психология восприятия убеждающего текста как раз и состоит в осмыслении собственного переживания объективной жизненной ситуации под интегралом идеальной модели мироустройства или программы на перспективу. Так происходит (или не происходит) подстройка жизненных планов индивида к коллективному проекту (в терминологии Лифтона-Ольсона) поступательного развития общества, подстройка вплоть до формирования личных паттернов поведения. Это - сопоставление идеального с идеальным, можно сказать, чистая работа сознания. Но завершается она становлением несгибаемых убеждений, массовыми движениями, кровавыми революциями, демократическими конституциями и появлением все новых доктрин переустройства мира. И всякая авторитетная доктрина, выносимая на публичное обозрение, как бы предлагается всем и каждому в качестве «большой посылки» универсального силлогизма, под которую как «малую посылку» можно подвести собственные впечатления, чтобы соответствовать общему мнению, принимаемому всеми за несомненную истину. Логика убеждения превращается в логику убеждений (внутреннюю структуру мышления).
Казалось бы, процесс восприятия убеждающего текста целиком остается в светлом поле сознания. Но в том же описании А.И. Герцена не менее резко бросаются в глаза гиперэмоциональные образы потрясенного воображения, которые характеризуют осмысление авторитетной доктрины как коллективное «АГА-переживание», представляя собой специфические психосоциальные эффекты творчества-в-процессе-коммуницирования: «это был выстрел, раздавшийся в темную ночь; ...весть об утре, или о том, что его не будет... <...> ...на минуту все, даже сонные и забитые, отпрянули, испугавшись зловещего голоса». Это лишний раз подтверждает, что психика не сводима к сознанию, а сознание не работает изолированно от психики.
Но если «АГА-переживание», согласно одной ветви психологии, - это вспышка в сознании нового целостного образа, а согласно другой, момент перехода содержаний бессознательного через порог осознания, то более всего интересно, каким образом в едином тексте соединяется аналитический подход к актуальным проблемам и архаические паттерны мышления, общения и поведения.
Предварительный ответ может дать структура религиозной проповеди как жанра, в котором формируются сразу две идеи: опорная, то есть излагающая богоустановленные нормы отношения к миру, и рабочая, то есть рекомендующая оптимальный способ действия в реальных обстоятельствах мирской жизни. Фундаментальная роль опорной идеи очевидна. Это - абсолютная точка самооценки и универсальный критерий истины. Но откуда эта абсолютность и этот универсализм? Только из того вероучения, которое, осмыслив и упорядочив мистическую практику общества, само смогло стать существенной частью ментальности народа. Как установил еще Дж. Фрэзер, символы и ритуалы даже богословски очищенных религий несут в себе след изначальных фольклорных образов и магических обрядов 7 , то есть сохраняют непосредственный контакт с коллективным бессознательным, пусть даже это контакт противодействия. Получается, что опорная идея словно бы прокалывает препону между индивидуальным сознанием и коллективным бессознательным и умопостигаемая рабочая идея вступает в прямое соприкосновение с неизреченными архетипами психики. Это импульс особого рода психической деятельности, в которой уже не сливаются, но еще достаточно жестко сопряжены логика и страсть, мысль и воля и которая объективно проявляется как феномен убежденного поведения.
В религиозных убеждениях вообще чрезвычайно сильна поведенческая компонента. «Что пользы, братья мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? может ли эта вера спасти его?» - задается вопросом апостол и в размышлении приходит к выводу: «Вера, если не имеет дел, мертва сама по себе», - а затем формулирует знаменитый постулат: «Вера без дел мертва есть» (Иак. 2,14-20). Но изначально - знание. «Лучше бы им не познать пути правды, нежели познавши возвратиться назад» (2 Петр. 2,21). И если знание передано, человек не может уклониться ни от осознанного выбора, ни от личной ответственности за свой выбор: «Если бы Я не пришел и не говорил, то не имели бы греха; а теперь не имеют извинения во грехе своем» (Иоан. 15,22).
Можно говорить об универсальной модели убеждающего текста, по которой могут быть выстроены и религиозная проповедь, и рекламный проспект, и газетная статья, и любое другое произведение творчества-в-процессе-коммуницирования. Психологический механизм убежденного поведения весьма пластичен. Он способен включать в себя не только догмы религии, но и аксиомы науки, и утопии идеологии, и лозунги политики, и магиче-
7 См.: Фрэзер Дж. Фольклор в Ветхом завете. М., 1985.
ские обряды. В этом плане всякое мировоззренческое знание тем и сильно, что является фиксацией коллективного бессознательного на том уровне и в тех формах, которые доступны человеку данного времени. И конкретная доктрина срабатывает как опорная идея, если сама опирается на некий непререкаемый авторитет и открывает перспективу личного спасения и вящего торжества справедливости. До тех пор, пока само Учение, значимой частью которого и выступает данная конкретная доктрина, принимается человеком за истину. Следовательно, в рационалистической парадигме убежденное поведение получает настолько твердую опору, насколько фундаментальны научные открытия, и настолько мощный накал, насколько честны демократические идеалы. И если научный прогресс пробуксовывает, а демократические принципы оказываются в пренебрежении, то убеждающая коммуникация теряет эффективность. Тогда пропаганда автоматически возвращается к самым грубым верованиям, хватается за эзотерические теории или создает некую квазирелигию. Знаменитый афоризм Вольтера: «Если бы бога не существовало, его следовало бы выдумать» (1769), - характерен уже сам по себе, но приобретает роковое звучание при сопоставлении с некоторыми высказываниями конца XX в.: «Труп Ленина, возложенный, словно главная святыня, на алтарь коммунистической идеологии, превратил большевистское сознание в квазирелигиозное. Атеизм, по всему миру распространявшийся как социально безвредный вариант свободы совести, у коммунистов переродился в разновидность государственного трупопоклонничества со своим квазибогословием в виде тотальной пропаганды и своим ритуалом в формах тотального террора» 8 . Но достаточный ресурс убедительности текста может быть почерпнут только в его логической структуре.
Программирующая сила опорной идеи, строго говоря, не в ней самой, а в той логической процедуре, благодаря которой она соотносится с конкретными жизненными обстоятельствами. Ведь в убеждающем тексте должна быть еще и ^абочая_идея, рекомендующая конкретный и практически эффективный способ действия. И эта рабочая идея должна быть доказана и, главное, доказана рационалистически, то есть логически осознанно: в четком следовании аргументированных суждений и полной ясности выводов. Тут не столько поиск неведомой истины, сколько объяснение непонятого, сверка реальности с Учением, обоснование поведения и потому, в конечном счете, подтверждение истинности самой опорной идеи. Чем слабее опорная идея, тем более важно логически непротиворечиво, обстоятельно, наглядно доказать
идею рабочую. Поступательное развитие рационалистической парадигмы мышления вело к тому, что все более существенное место в убеждающем тексте занимал подробный анализ реальных обстоятельств дела. Логическая строгость рассуждений автора стала самым сильным средством воздействия на читателя. Но и на этом пути были свои ловушки.
Наука выделяет два непременных качества в любом рассуждении: правильность и истинность. Первое означает соответствие законам и правилам формальной логики. Второе - реальной действительности. «Рассуждение может быть правильным, - пишет крупный современный математик и логик Алонзо Черч, - несмотря на то, что утверждения, из которых оно построено, ложны» 9 . Логическая правильность рабочей идеи может создавать иллюзию истины и в восприятии читателя, и в замысле автора. Более того, автор может сознательно подставлять в логически правильные рассуждения лукавые цифры и факты. К примеру, под деловой рубрикой «На контроле - качество молока» публикуется статья «Вот где резервы» 10 . Автор подает вопиющие факты развала сельскохозяйственного производства: «на фермах нет ветери-нарно-санитарного порядка»; «кормят коров по одному разу и только соломой»; «доярки прогуливают»; «работники молочного завода умело пользуются тем, что в хозяйствах не точно определяется жир», - как резервы (?!) повышения качества продуктов животноводства. Выстраивается логически безукоризненная цепочка суждений, что стоит только устранить эти нелепости, как молоко сразу станет намного лучше. Но чем неопровержимее доказательство по форме, тем дальше мысль, по сути, уходит от истинных причин провального положения дел. И если не зацикливаться на манипулятивной пропаганде, которая, как всякая ложь, аморальна и даже подсудна, становится ясно, что логическая стройность рассуждений - это квинтэссенция журналистского мастерства и особо коварная ловушка для лучших умов журналистики. Завороженный правильностью собственной мысли публицист в упор не видит, насколько противоречивы, подчас абсурдны и, наконец, антиномичны реальные проблемы и события жизни. Он уверенно, с интеллектуальным изяществом все подводит под готовый ответ. Но это может обернуться не просто пропагандистским провалом, а глубоким творческим кризисом.
Со времен изобретения книгопечатания Иоганном Гутенбергом (1399-1468) восприятие убеждающего текста стало процессом массовым и публичным в самых существенным моментах.
9 Черч А. Введение в математическую логику. М., 1960. Т. 1. С. 15.
Люди в большинстве получают общественно значимую информацию широковещательно, то есть централизованно и публично. Поэтому даже в кругу лиц доверенных и близких обсуждаются, в сущности, общественные события. Это еще не толпа, но уже аудитория, поведение которой можно в значительной степени спрогнозировать и направить. И не без оснований в потоке сознания писателя-авангардиста Джеймса Джойса как перефраз апостольского поучения «довлеет дневи злоба его» (Матф. 6, 34) выкристаллизовался афоризм: «Довлеет дневи газета его» (1922). Но в том, что касается непосредственного окружения, житейских дел и личных интересов, человек все-таки опыту доверяет больше, чем пропаганде. И если публицистические установки расходятся с постоянной практикой людей, журналистские тексты их не убеждают. Тогда журналистика - сама по себе, а аудитория - сама по себе. В сущности, это коммуникативное выражение общего духовного кризиса: «идеология - отдельно, а люди - отдельно». Для классного журналиста это субъективно болезненное состояние. Его профессиональное самолюбие не может терпеть, что убеждающий текст - отдельно, а убежденное поведение - отдельно, и гонится за самыми точными аргументами, самыми однозначными формулировками. Но жизнь не слушается, и лучшие перья редакций уходят в филигранную логику, словно праведники в монастырь.
В статье под характерным названием «Журналистский текст до и после 1985 года» современный исследователь подробно рассматривает логическую структуру корреспонденции Анатолия Аграновского «Инициатива сбоку» 11 , определяя систему аргументации материала, поводом для создания которого послужила реальная жизненная ситуация:
«...Два ходока с Кубани отправились в Сибирь за лесом. Там действительно увидели никому не нужные, бесхозные срубленные деревья, которые к тому же еще предстояло уничтожить. Они были готовы их купить, хозяева - продать, но оказалось, не тут-то было. Никто из них не был вправе распоряжаться "государственным добром". В чем здесь Аграновский видит проблему? В положении "собаки на сене" руководители оказались не по причине своей личной вредности. Они действовали строго в соответствии с законом (разумеется, негласным), поощряющим только инициативу сверху. Но хорош ли закон, порождающий бесхозяйственность? Ведь это недопустимо, утверждает автор, чтобы, по какой бы то ни было причине, пропадало ценное сы-
ч Аграновский Л. Избранное. М., 1987. Т. 1. С. 235-251.
рье. И любая полезная инициатива: снизу ли, сбоку ли, должна иметь право на жизнь.
Какие же при этом выдвигались аргументы? Во-первых, так называемые ходоки пришли не сами по себе, а имели соответствующее разрешение партийных и советских органов. Во-вторых, старались не для себя, то есть не собственный дом хотели построить... Далее. Государству продавать лес просто выгодно. Только на его сжигание расходуется в год 250 тысяч рублей. А ведь из этого леса можно построить детские сады, жилые дома и т.д. И вообще, пишет автор, пора людям, которым вверена судьба великих строек, иметь право самим решать, где и на что строить дом. Ну и, наконец, свою мысль о том, что нужно поддерживать народную инициативу, Аграновский подтверждает цитатой из работы Ленина «Великий почин» - Советская власть есть, по Ленину, «наиболее полное, наиболее последовательное осуществление демократии, то есть невиданный размах инициативы народа». Разговор, по сути, завершен. Бессмысленно оспаривать высказанные суждения. Вряд ли кто рискнет утверждать, что лучше сжигать, чем строить. Таким образом, идея, выдвинутая автором, доказана, как теорема. Нестереотипность суждений подкрепляется доказательствами, имеющими бесспорную ценность в обществе на том этапе его развития: то есть автор смог обосновать предложенное решение (продать лес ходокам и вообще практиковать свободную продажу) как единственно верное, только приводя свои суждения-доказательства в соответствие с общественными нормами. Здесь и ссылка на авторитеты, и отождествление своей точки зрения с социально-политическими и нравственными установками, это и апелляция к культурологическому образу» 12 .
Характерно, что этот образец убеждающего текста оказался одновременно и очень эффективным, и совершенно безрезультатным. Эффективным потому, что корреспонденция «Инициатива сбоку» вызвала заметную реакцию общественного мнения. В многочисленных письмах в редакцию читатели безусловно поддерживали позицию журналиста, приводили аналогичные примеры бесхозяйственности, требовали принятия административных мер. Новый поворот в оценке этой острой проблемы широко использовался в других газетах, центральных и местных. Заголовок «Инициатива сбоку» стал расхожим выражением, наряду с другими афоризмами времен развитого социализма. Корреспонденцию обсудили в хозяйственных инстанциях и сообщили о неких «принятых мерах». Но все безрезультатно, потому что сжигание бес-
12 Невзорова Т. Журналистский текст до и после 1985 года // Тенденции развития массовых информационных процессов. М., 1991. С. 20-21.
хозной древесины продолжалось и достигло гигантских размеров при заполнении водохранилища очередной супервеликой гидростанции на Ангаре.
Несмотря на новый поворот темы и филигранность аргументации, текст А. Аграновского остался всего лишь напоминанием идеологических догм, давно уже существовавших независимо от жизни. (Советский человек - хозяин великих строек, он заботится об общественном, а не личном благосостоянии, о нем же самом заботится государство, хотя нерадивые руководители небольших подразделений тормозят этот процесс, мешают всеобщему благу.) После 1985 г., когда социальные установки поменялись, ни один из предъявленных аргументов уже не был убедительным. Какая разница, «завизированные» были у ходоков прошения или нет, себе они хотели построить дом или совхозу, бесплатно сжигают лес или тратят на это 250 тысяч рублей? И уж совершенно все равно, что сказал бы по этому поводу Ленин. Абсурдна ситуация сама по себе: сжигают то, что можно продать. Но Аграновский как раз и не мог утверждать: «Это хорошо, потому что хорошо, а это плохо, потому что плохо», - он должен был доказывать, почему именно это хорошо или плохо. Для того и потребовались ему ссылки на авторитеты, отождествление своей точки зрения с официальными догмами, апелляция к культурологическим образам. Имеющиеся в сознании людей стереотипы, что называется, работали на журналиста, помогая ему убедить в своей правоте читателя или оппонента. И он смог обосновать предлагаемое решение, только приведя свои суждения-доказательства в соответствие с принятыми нормами.
Очевидно, что это процесс психологически ущербный, грозящий перерождением творческой личности. И для поклонни-ков таланта Анатолия Аграновского стало горьким переживанием, что замечательный мастер логической комбинаторики предоставил свое перо в услужение лично высокому должностному лицу, написал за Л.И. Брежнева «Возрождение», одну из тех трех брошюр, за которые Генсеку КПСС была потом верноподданически присуждена Ленинская премия по литературе. В личностном плане это, может быть, самая грустная страница в истории советской журналистики.
А в плане социальном это знаменовало всеобщую пропагандистскую катастрофу. Анатолий Аграновский довел свою методику до такой простоты совершенства, что ею мог воспользоваться чуть ли не любой, чтобы доказать чуть ли не любую идею. В застойный период социализма пропаганда стала формой самоубаюкивания. Идеологи упивались марксистской выверенностью своих логических построений. Журналистика работала сама по себе,
а политический опыт масс складывался сам по себе. Ни газеты с многомиллионными тиражами, ни монопольное телевидение, ни поток массовой литературы не могли ничего противопоставить диссидентскому самиздату и народному анекдоту. Советское государство рухнуло сначала идеологически, а потом и всемирно-исторически, завалив своими обломками пути духовного возрождения России. Под влиянием остаточных страхов социалистического прошлого даже в Конституцию РФ (1993) было внесено беспрецедентное для мирового законотворчества положение: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной» 13 .
Как дополнение уместен ретроспективный взгляд на приведенный анализ корреспонденции «Инициатива сбоку». Что в ней может взволновать читателя по прошествии лет, после смены эпох? Факт бессмысленного расточительства? Строгость доказательств? Идеалы социализма? И то, и другое, и третье, да и все остальное, что еще есть в корреспонденции, сливается в символическом словосочетании «Инициатива сбоку», которое предста-
I ет, таким образом, концентрированным выражением смысла пуб-
ликации. Сверхзадача текста в том и состояла, чтобы специфическое содержание данного образного выражения стало массовым убеждением. Это - типологическая единица убеждающего воздействия, роль которой в рационалистической парадигме мышления аналогична функциям мифемы в магическом сознании. Этот типологический феномен привлекал внимание самых разных исследователей. Его определяли и как «символ», и как «штамп», и как «концепт», и как «стереотип», и как «императив». Для каждого подхода находились свои основания и доказательства, но всегда оставалось нечто и сверх того. И здесь важны свидетельства самих журналистов, которые пытались рационалистически, путем
I своеобразной интроспекции, осмыслить собственные творческие
приемы. На этот счет есть интересный пример. «Идеалы необходимо проверить фактами, свести к фактам, - размышлял в самом начале своей журналистской деятельности В.И. Ленин, - если не свести таким образом идеалы к фактам, то эти идеалы останутся невинными пожеланиями, без всяких шансов на принятие их массой и, следовательно, на их осуществление». Для этого журналиста главным был вопрос о «построении этих идеалов и осуществлении их» 14 . Однако и для журналистов, которые вовсе не стремятся к манипуляции, ключевым приемом остается
13 Конституция [Основной закон] Российской Федерации. Гл. 1. Ст. 13.
14 Ленин В.И. Экономическое содержание народничества // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. I.C. 435-436.
слияние встречных тенденций: сведения идеала к факту и оценки идеала фактом. Типологическая единица убеждающего воздействия - это идеолдгемаг сращивающая в единое образное представление факт и идеал. Получается не плоская картинка, а сжатая в пластину логическая пружина, готовая распрямиться в любой момент совпадения реальной ситуации и образа. Тогда система доказательств оживает, и актуальные оценки, планы и поступки складываются уже в соответствии с ними. Убеждение перерастает в убежденное поведение. Социологи для такого рода случаев придумали даже специальный термин: «спящий эффект пропаганды». Но идеодогемы не дремлют. Они помогают людям осмыслить события и спрогнозировать их развитие, подсказывают линию поведения, пробуждают чувства и стимулируют волю, аккумулируя духовный опыт общества. Впрочем, жизнь богаче идеологии. И нет таких идеологем, которые не разошлись бы в конце концов с реальностью. Это объективный закон убеждающего воздействия. «Всякий лозунг, бросаемый партией в массы, - предупреждал однопартийцев-манипуляторов В.И. Ленин, - имеет свойство застывать, делаться мертвым, сохранять свою силу для многих даже тогда, когда изменились условия, создавшие необходимость этого лозунга. Это зло неизбежное, и, не научившись бороться с ним и побеждать его, нельзя обеспечить правильную политику партии» 15 .
Но если содержание идеологем устаревает относительно быстро и время от времени просто отбрасывается, порождающий прием убеждающего воздействия только модифицируется. В древних религиозных притчах он развернут в чистом, можно сказать, дистиллированном виде. В притче всегда две части: броское, меткое в какой-либо подробности и потому живописное изложение сугубо житейской ситуации и жесткий, поучающий вывод. Но связи в виде развернутого доказательства нет. Житейская ситуация, тем более изложенная живописно, - самоочевидна, но предельно многозначна. Ее каждый может понимать по-своему. Да и объективное ее значение текуче, меняется в зависимости от общего контекста событий. А поучающий вывод авторитетен, но буквалистски однозначен. Он словно бы перечеркивает все остальные оттенки значения, сводя возможность выбора действий к санкционированному паттерну. Но благодаря многозначности и даже неопределенности житейской ситуации выведенное из нее однозначное суждение как бы освещается обратным светом очевидности и уже само воспринимается в расширительном смысле как своего рода афоризм, авторитетный для любых жизненных
" Ленин В.И. Ценные признания Питирима Сорокина // Там же. Т. 37. С. 194.
коллизий. Все держится на самоочевидности и авторитетности, и две части притчи самопроизвольно спрессовываются в идеоло-гему.
Логический механизм «притчевого мышления» доказал свою конструктивность и жизнестойкость в интеллектуальной практике человечества. Он практически буквально воспроизведен в баснях Эзопа, Лафонтена, Крылова, заложен в основу супербестселлера Р. Баха «Чайка по имени Джонатан Левингстон», породил параболические композиции интеллектуалистской прозы и драматургии второй половины XX в. Свои формы убеждающего текста сложились и в массовой общественно-политической журналистике. «Поскольку главными текстообразующими операциями журналистского творчества, - пишет современный исследователь, сравнивая структуру газетной публикации с сюжетом художественного произведения, - являются осмысление реальной проблемы общественной жизни (предмет публикации) и выдвижение действительной программы разрешения данной конкретной проблемной ситуации (рабочая идея), то основные композиционные узлы произведения таковы: "ввод в проблему" (своеобразный эквивалент "экспозиции"); - "постановка проблемы", предусматривающая сопоставление, по крайней мере, двух противоположных точек зрения на описываемое событие, т.е. столкновение "тезиса" и "антитезиса", определяющее дальнейшее развертывание убеждающей мысли (эквивалент "завязки"); - "аргументация", доказывающая истинность "тезиса" и опровергающая "антитезис" (эквивалент "развития действия"); - "рекомендация" как производное от сопоставления "тезиса" и "антитезиса", своего рода "синтезис" (эквивалент "кульминации"); - "образный ориентир", дающий возможность расширительного толкования рабочей идеи и применения ее для осмысления и оценки других аналогичных проблемных ситуаций, возникающих в реальной общественной жизни (эквивалент "развязки")» 16 . Это, конечно, уже не пралогическое, а рационалистическое мышление. Но стройная система достаточно строгих логических процедур используется в таком случае для того, чтобы свести вопрос к самоочевидности и возвести затем к авторитетности. Само по себе это не означает ни непременной ошибочности рассуждений, ни умышленной манипуляции. Равно как идеологема сама по себе не самообман и не мошенничество. В конце концов великое «Cogito ergo sum» Рене Декарта - тоже идеологема.
16 Проблемы эффективности журналистики / Под ред. Я. Засурского, 3. Шум-беры. М., 1990. С. 79.
Действительность и мощь идеологемы не в знании, которое всегда относительно, и не в вере, которая чревата сомнениями, а в уверенности, с которой человек действует. Огромное значение при этом имеют упорство и умелость тех, кто использует ее как практический ориентир. Бывает, что вполне адекватная идеологема пропадает втуне, а в то же время идеологическая мистификация увлекает миллионы людей, вызывает экстатическое перенапряжение массового поведения и материализуется в фантасмагорическую действительность. Как показывает история русской революции 1917 г., и то и другое имеет катастрофические последствия. Но не менее катастрофично и отсутствие идеологем. Совсем без них хорошо только воровать. Впрочем, совсем без идеологем общество не обходится. Характерно в этом отношении словечко «беспредел», которое вошло в политический обиход России из тюремной зоны, когда коммунистические и демократические идеологемы «как два различных полюса» взаимоисключали друг друга и когда каждый политик, каждая партия, каждая мафиозная группировка, да чуть ли не каждый человек готовы были на силу ожесточенно отвечать силой. И в течение 10 (!) лет невозможно было ни победить, ни сдаться на милость победителя.
В режиме «беспредела» ни одна проблема решена быть не может. Ни социальная, ни экзистенциональная. Потому что это особого рода идеологема, в которой место опорной идеи занимают биологические влечения. Соблазн незамедлительного и бесконтрольного удовлетворения инстинктов размывает надличностные опорные идеи убеждений, индивидуальное поведение делается асоциальным, в обществе распространяется мораль мародеров. Иногда такие процессы пытаются представить даже как очень прогрессивные для полного ниспровержения одиозных политических систем, культур или цивилизаций. Но не случайно журналистика, работающая на старый порядок, начинает оперировать магическими текстами. Этого оказывается достаточно для того, чтобы держать в узде мародерские побуждения. А перспектива поступательного развития личности и общества открывается только в рационалистической парадигме, когда люди убеждены, что законы жизни есть, что можно их познать и, следуя им, добиться личной свободы и общего благосостояния и т.п. Поэтому убеждающие тексты во все времена, даже при самых безнадежных психоисторических состояниях социума должны быть и обязательно есть в массовых коммуникациях, хотя бы как свет в конце
Если исходить из социально-коммуникативных функций идеологемы, отмечая, какие базовые психические процессы при-